Ее кожа была гладкой и теплой. Он почувствовал в руке упругую мягкую плоть, и волна желания превратилась в девятый вал.
— Ты пытаешься меня соблазнить? — мягко спросила она.
— Не искушай меня, милая. Я пьян и безумно соскучился по своей жене.
Ему показалось, что по ее телу пробежала легкая дрожь, но в следующее мгновение Эвелин обеими руками схватила кий и оттолкнула Натана. Он потерял равновесие.
— В чем дело, Эви? Ты боишься, что я увлеку тебя в постель?
— Похоже, ты считаешь, себя совершенно неотразимым.
— Было время, когда и ты думала так же. Мне достаточно было только дотронуться до тебя, и ты начинала мурлыкать, как котенок.
Он погладил ее грудь, потом ухватил ее ладонью.
— Тогда я была наивной девчонкой. Теперь же я опытная женщина, знающая толк в мужчинах.
— Вот как? — Он взялся за другую грудь. — У тебя было так много любовников в Лондоне?
— В отличие от тебя я достаточно благоразумна.
Она сильно толкнула Натана, но он только улыбнулся:
— Ты, в самом деле, надеешься, что тебе удастся удержать меня от исполнения супружеского долга?
Она многозначительно улыбнулась:
— Я уверена в этом. — Она опять толкнула Натана, заставив его отступить на шаг назад, бросила кий на бильярдный стол и величаво прошествовала к двери. — Спокойной ночи, Натан, — бросила она с порога и ушла, не дав ему ответить.
Натан на мгновение нагнулся над бильярдный столом, потом выпрямился и посмотрел на руку, которая трогала ее тело, ее грудь. Он сжал пальцы в кулак, разжал их и снова сжал.
Той же рукой он внезапно схватил брошенный женой кий и метнул его в стену.
Ее первая ночь дома была долгой и беспокойной, но Эвелин решила не пасовать перед трудностями. Жизнь в Лондоне изменила ее характер. Кроткая девушка, нежная и ранимая, как оранжерейный цветок, превратилась в сильную и уверенную в себе женщину.
Однако, увидев Натана в бильярдной, она совершенно растерялась. Темные всклокоченные волосы, развязанный шейный платок и этот взгляд… Эвелин не знала, куда деться от его голубых глаз.
Удивительно: почему после стольких лет разлуки прикосновения Натана по-прежнему сильно ее волновали?
События последних двадцати четырех часов так взбудоражили Эвелин, что она не смогла уснуть.
Когда молодая горничная (Эвелин помнила, что ее звали Мод) вошла в ее комнату с чашкой горячего шоколада в руке, она испуганно вздрогнула, увидев, что хозяйка уже встала с кровати и надела старое платье, висевшее в гардеробе.
— Доброе утро, Мод, — сказала Эвелин и взяла чашку, пока бедная девушка ее не выронила.
Горничная присела в реверансе.