— Куда поедешь на Рождество? — поинтересовалась как‑то Виктория за чашкой чая.
— Меня пригласили в Саут‑Бич. Пока не решил, поеду ли. Я не большой поклонник Майами. — Харлан в высшей степени серьезно относился к своей работе в музее. Виктория знала, что с родными он не особенно общается и не собирается ехать домой на праздники. Он говорил, родители не могут простить его нетрадиционную ориентацию и потому не жаждут видеть. Можно было ему только посочувствовать.
— Ну а я полечу к своим в Лос‑Анджелес, — сказала Виктория. Она вдруг подумала, что ведь и ее тоже не жалуют в родной семье. Она для них чужая, неудачный образец, блин комом. Ее габариты, видите ли, их не устраивают, конечно, сами‑то они вон какие все стройные… Мама, наверное, скорее бы умерла, чем довела себя до размеров Виктории. А отец никак не перестанет подшучивать над ней, ему и в голову не приходит, что он ее обижает. Наверное, он просто привык к такому общению с ней и делает это неосознанно.
— Скучаешь по ним? — спросил Харлан.
— Бывает. Они же мои родные! Больше всего скучаю по сестренке. Она, можно сказать, выросла у меня на руках. — Виктория заулыбалась. Харлан налил себе еще чаю.
— А у меня есть старший брат. Он меня терпеть не может. Наш городок в Миссисипи — не то место, где можно быть геем. Да и теперь там мало что изменилось. Братец с дружками то и дело меня били. Лет до пятнадцати я никак не мог понять, чем я им не угодил. Думал, я просто не такой, как все. А потом все встало на свои места. Едва мне стукнуло восемнадцать, как я уехал. Поступил здесь в колледж. Полагаю, не я один вздохнул с облегчением, у родственничков тоже гора с плеч. Навещаю их от силы раз в несколько лет, когда отговориться не удается.
— Я для своих тоже белая ворона, — призналась она. — Они у меня все красивые, стройные, темноглазые, темноволосые. Отец вечно донимает меня шуточками насчет моей фигуры. А мама подсовывает вырезки с новомодными диетами.
— Ничего себе! — посочувствовал Харлан, хотя от него не укрылась ее привычка заедать неприятности всякими вкусностями. На его взгляд, Виктория была миловидной девушкой, и ноги у нее потрясающие, хотя, пожалуй, талия полновата. Харлан даже удивлялся, почему она ни с кем не встречается. — Иногда родители сами травмируют своих детей, — задумчиво проговорил он. — Вот почему я рад, что у меня не будет детей. Не хотел бы обойтись со своим ребенком так, как со мной отец с матерью. А братец мой — редкостный зануда, он служит в банке. Он женат, у него двое детей. Он считает, гомосексуализм — это вроде болезни. Все надеется, я исправлюсь, вспомню, что я — нормальный, и тогда ему не будет так стыдно. — Харлан пожал плечами. В свои двадцать шесть он принимал себя таким, как есть. Он рассчитывал со временем дослужиться до куратора в музее «Метрополитэн», хотя эта должность и не больно денежная. Но он любил свою работу, как Виктория свою. — А весело небось в Лос‑Анджелесе на Рождество? — спросил он. Виктория кивнула. Будет весело благодаря Грейси.