По улице понеслась пыль. Громыхая, промчалась пустая телега.
— Сюда!.. Четвертая!..
Вдоль заборов бежал поручик Барабаш. За ним, звеня котелками и винтовками, — его рота.
— Ага, накрыл татарчонка! — крикнул смеясь поручик Пестряков, неохотно подымаясь из-под забора. — Свиное ухо, штаны в заплатах, стрекача дал?..
Через минуту черные взлеты земли кружились уже вдоль пустой улицы.
Мы также отошли за дом. Стояли молча, слушая, как по улице мечется грохот огня.
— Отыщет!..
— Кого?.. Тебя?..
Грохот бежал все ближе и ближе.
— Неугомонные какие!.. Что?..
— Озверели, говорю…
— Это, господа, красным бешенством называется. Это…
И вдруг грохот рухнул к нам через крышу и, расколовшись, раскатился во дворе.
…Когда мы вновь приподняли головы, из-за угла дома еще падали последние комья земли.
— Здорово! — сказал поручик Иванов 2-й, выглядывая из-за угла. — А эти-то — что угорелые!.. Глядите, в хлев угодило!..
По двору — все вкруговую — бегали две свиньи. За одной, то рассыпаясь во все стороны, то вновь сбиваясь в кучу, катились маленькие розовые поросята.
— Lisalotte!.. Lis'lott', zuruck!..[7] — раздался испуганный женский голос, кажется с крыльца дома.- Lis'lott'!..
Но над нами вновь загудело. И опять мы упали на землю, и опять из-за угла посыпались комья земли.
Потом все стихло…
— Да шевелитесь!..
Подпоручик Морозов стоял уже посреди двора. Держал на руках девочку. Штаны его были в крови. Красные широкие пятна все ниже ползли по грязному сукну и медленно опускались за голенища.
— Санитара!.. Да зовите санитара… Фельдшер!.. — хрипло кричал подпоручик Морозов.
А со ступенек крыльца, в первый момент нами вовсе не замеченная, подымалась выбежавшая за девочкой колонистка. Встав на колени, она подняла на подпоручика Морозова бессмысленные, круглые глаза, потом вскочила, качаясь, подбежала к нему и вдруг, точно сразу же потеряв все нужные слова, нераздельно, по-звериному закричала.
…Наконец подбежали санитары.
У девочки были оторваны обе ступни.
* * *
Звенели винтовки. Толкая друг друга, мы понуро шли к воротам. Около ворот лежала убитая свинья. Под живот ее тыкались розовые, веселые поросята.
— Равняйсь!
Когда мы пошли вдоль улицы, черная пыль неслась уже далеко за огородами.
— Еду, еду — следа нету; режу, режу — крови нету!.. — Поручик Ягал-Богдановский засмеялся.
— Хороша загадка, а?.. Лодка, думаете?.. Никак нет, — первый Дроздовский полк… Ишь как пятки намазали!.. И отдохнуть не дают. Задержались бы где!..
Но от Гейдельберга до Васильевки отдыха не было. Не было и крупных боев. Отступив от Гейдельберга, красные защищались вяло, все глубже оттягиваясь к северу.