Эшелоны были переполнены.
— Ил-л-ловайское!..
Были уже сумерки. Идущий перед нами эшелон сбрасывал под откос несколько разбившихся в пути теплушек.
— Потому и задержка… Поезд там перецепляют, — сообщил Алмазов, разжалованный за дезертирство унтер-офицер-алексеевец, недавно пойманный и назначенный к нам в роту.
Он сел на пол теплушки, достал из-за голенища кусок сала.
— Набегай, кто охотник!.. За дверью кто-то бранился.
Из Румы-ни-и по-хо-дом
Шел Дроздовский слав-ный полк! пел кто-то в теплушке ротного.
— Пожрать бы!
— Жри!.. Все одно, — одному мало!..
…А меня вновь знобило.
* * *
— Свечников!..
Штабс-капитан Карнаоппулло раздвинул дверь теплушки.
— Свечников, сюда!.. Свечников вскочил.
— Дай!..
— Чего дать то?..
— Сала дай.
И, взяв у Алмазова второй ломоть, Свечников быстро выскочил из теплушки.
— Свечников, куда?
…Но геро-о-ев за-ка-лен-ных
Путь далекий не страшил…, тянул кто-то у ротного.
Через минуту Свечников вновь вернулся.
— Что? Опять, брат, за салом?..
— К черту твое сало! Он схватил винтовку.
— Ишь побежал!.. Пятки сверкают!..
— И куда это?..
— Не запирай, Нартов. Подожди! Выйти нужно.
Я подошел к двери и спустился на притоптанный снег около вагонов…
За канавами, по обеим сторонам путей, в высоких и замерзших камышах протяжно и с надрывом выл ветер.
Вдоль вагонов бежал снег, хлестал по ногам и трепал полы шинели. Над снегом валил мерзлый пар с паровозов.
— Веди! Веди в камыши! Спускайся!..
От классного вагона командира полка шла группа солдат.
— Веди! Веди его, серого! — кричал штабс-капитан Карнаоппулло, подталкивая в спину какого-то рослого солдата в бурке — очевидно, казака. Другого, в круглой рыжей кубанке, прикладом по затылку гнал Свечников.
Темнело…
Высокий черный камыш грузно качался над снегом.
— Зима, а степь дышит! — сказал кто-то рядом со мной. Потом вздохнул: — «Мчатся тучи, вьются тучи…» А помнишь, Игорь?..
И вдруг из-под камышей — вверх — рванулись три коротких выстрела…
* * *
— Да за что?
— Да честь не отдали!
На Свечникове была круглая рыжая кубанка. Он поставил винтовку в угол теплушки и сел, вытянув на полу ноги.
— Честь не отдали?.. Кому это?..
— Его превосходительству.
— Кому?..
— Его превосходительству генерал-майору Туркулу. Свечников распустил пояс. Прислонился к стене.
— Уж раз, думают, кубанцы, так добровольческому командованию и чести не нужно… — И, подобрав подбородок под ворот шинели, он солидно откашлялся. Кубанка — не по голове ему — съехала на самые уши.
— Свечников, закрой двери!
В теплушку врывался холодный воздух.
— Свечников, тебе говорю!
Но Свечников с пола не поднялся.