— Цепь, стой!
…Несло пылью цветущей травы.
…Я лежал около Зотова и, выдвинув вперед винтовку, наблюдал, как бронзовый ленивый жук взбирался на стебелек качающейся травы. Раскачиваясь, стебелек гнулся…
Справа от меня лежал Горохов. За ним — Телицын.
— Телицын, холодная?? Телицын отнял от рта флягу.
— Да откуда?..
…А жук уже взобрался на самую верхушку стебля и, выставив усы, о чем-то задумался, не зная, очевидно, что делать ему дальше…
— Телицын, да глоток только!..
— Отстань!.. Вишь, двинем сейчас…
— Це-е-епь…
Мы встали и пошли, вскинув под руку винтовки. А далекие фланги цепей уже завязали бой и наступали, низко пригнувшись к земле…
— А где капитан Карнаоппулло? — спросил я поручика Кумачева, размеренным шагом идущего вдоль цепи. Поручик улыбнулся.
— А где ему быть? Доставкой патронов ведает… Но клянусь богом…Вдруг он остановился.
На мгновение остановился и я. За холмами что-то загудело.
— Комиссар объезжает. Видно, дела у них не совсем… Но кончить поручик не успел. На холмы, сверкая синей броней, быстро вползла цепь броневиков.
— Ура! — крикнул поручик Кумачев и бросился вперед, размахивая в воздухе ручной гранатой.
Но пулеметный огонь снизу, сверху — шрапнель скорострельных пушек Гочкиса сразу же смяли нашу цепь, зигзагами ее выгнули и отбросили назад. Я тоже бросился назад, потом повернулся и выстрелил в ближайший броневик. Винтовка ударила меня в плечо и повалила. Когда я вновь вскочил, винтовки под ногами у меня не было — только ствол и вкруг него щепки. Я схватил ствол…
Броневик шел возле меня…
— Цепь, назад! — где-то впереди кричал поручик Кумачев. — Це-е-епь…
Я видел сквозь пыль, бегущую за цепью, как повалился на землю Зотов.
— Зотов!.. — крикнул я, добежав до него. Возле него лежала фуражка, под самым ухом. В фуражку что-то медленно сползало, красное и круглое. Сползая, делалось все выше, круглей и краснее.
— Це-е-епь! — уже далеко передо мной кричал поручик Кумачев.
Возле меня — все на том же месте — кто-то волчком кружился. Упал… Изо рта Горохова била кровь.
— Це-е-епь…
Я вновь бросился назад, тоже в волны бегущей пыли. Но рота бежала уже за пылью. Когда пыль нагоняла роту, цепь сразу редела и бежала еще быстрей.
Медленно качаясь, передо мной поворачивался броневик.
— Це-е-епь…
Потом броневик остался позади…
— …Спа… спасите!.. Бра-атцы! — кричали раненые, хватая нас за ноги.
…Я помню красное солнце. Сквозь пыль оно казалось бурым…
— Бра-а-а…
А за нами гудели броневики, дробились в сухом треске пулеметы и, как камни в битом стекле, звенели скорострелки Гочкиса…
Полк бежал вдоль главной улицы Первоконстантиновки. Поперечные улочки были уже заняты красными. Красные выкатывали пулеметы. На скрещении главной улицы с поперечными лежали друг на друга упавшие тела. Тела ворочались и шевелились, как шевелятся, очевидно, холмы при землетрясении.