— Вот почему вы такой твердый орешек?
— Я — твердый орешек? — невинно удивилась девушка.
Антон отобрал аппетитную сладко-кислую креветку и, ловко подцепив палочками, предложил ей. Пока девушка с удовольствием разжевывала деликатес, он молча изучал ее. В мягком свете ламп его глаза были непроницаемы.
— Расскажите мне, как они превратили вашу жизнь в ад.
— О, полагаю, я слишком мелодраматична, — Эми почувствовала себя неловко. — Все было не так уж плохо. Их трое — две девочки и мальчик. Девочки были гораздо хуже, они обижали меня, как могли. Вы знаете все девчачьи штучки: щипались, таскали за волосы, ломали мои вещи.
— В области пыток девочки настоящие эксперты, — мягко подтвердил он.
— Они нередко говорили, что мои родители покончили с собой, потому что узнали, что я ребенок Сатаны.
Антон ближе подтянул ее к себе и ласково погладил рукой по шелковистым волосам.
— Все уже позади, — тихо сказал он, — и знаете, раз вы справились с этим, вы справитесь с чем угодно.
Девушка улыбнулась у его плеча.
— Правда? — Как же чудесно покоиться в его объятиях, чувствуя его сострадание и понимание! — Я не хочу больше говорить о себе. Я хочу узнать про вас, Антон, про семьи, в которых вы воспитывались.
— Меняете тему беседы, так я понимаю.
— Тема та же, объект иной. Вы говорили, что в некоторых домах вам жилось совсем плохо. Расскажите.
— О самом худшем? Они хотели сделать меня таким же несчастным, как и они все. Били ремнем и запирали в шкафу на несколько дней.
Эми почувствовала приступ дурноты.
— Мне очень жаль, — сказала она. — То, что произошло со мной, ничто по сравнению с вашей историей.
— Одно и то же, — не согласился он. — Неадекватные и несчастные люди бывают самыми жестокими. Они хотят разрушить счастье любого, кто счастлив. Но самое ужасное — не синяки и затрещины, самое ужасное — не чувствовать себя любимым.
— Согласна, — прошептала она. — Бедный маленький мальчик! Спасибо, что выслушали… и спасибо за откровенность.
Он легонько поцеловал ее губы. Поцелуй, как прикосновение бархата, но она быстро отпрянула, словно обожглась.
— С нами трудно договориться, не так ли? — сказал он, улыбаясь ей своими изумительно синими глазами.
После поцелуя, не доверяя собственному разуму и чувствам, Эми решила ретироваться, поэтому отправилась в служебный отсек, чтобы отнести посуду. Его рассказы о детстве тронули ее до глубины души, руки дрожали.
Когда она вернулась, Антон достал одеяла и подушки.
— Спите рядом, — осторожно приказал он, — вдруг опять привидится кошмар?
— Сегодня ночью я не увижу страшных снов, — уверила его она.