Он напрягся, будто все мышцы его тела натянулись подобно струнам рояля. Они были женаты уже несколько месяцев, а он до сих пор не мог чувствовать себя спокойно в ее присутствии.
Раздраженный этим, Адам опустил взгляд на лежащие перед ним бумаги.
— Не знал, что это ты, Джина. Дел невпроворот. Тебе что-то нужно от меня?
— Нет, — сказала она, бесшумно приближаясь по толстому ковру к столу из мореного дуба, который когда-то принадлежал его отцу. — Ты уже дал все, что мне было нужно.
— Что? — Тон ее голоса заставил его насторожиться. Адам снова посмотрел на Джину и только тогда заметил печальную улыбку на ее губах и необычный блеск глаз. — О чем ты говоришь? — спросил он, вставая из-за стола. — Что-то не так?
Она покачала головой и вытащила из кармана сложенный лист бумаги.
— Все в порядке. В самом деле. Все так, как и должно быть.
— Тогда... — начал он и осекся.
Джина протянула ему лист. Первое, что увидел Адам, было слово, напечатанное черным жирным шрифтом.
Договор.
Бумага хрустнула под его пальцами. Это могло только означать... Он поднял на Джину глаза и спросил:
— Ты беременна?
Она улыбнулась, но улыбка не достигла ее глаз.
— Я сама сделала тест на беременность, а потом отправилась к врачу, и он это подтвердил. — Она втянула в себя воздух. — Я уже на шестой неделе. Так что все отлично.
Джина. Беременна его ребенком. И чувство, которого он не хотел и которое отказывался признавать, вдруг разом охватило Адама. Его взгляд остановился на ее животе, как если бы он мог видеть сквозь тело маленькое существо, растущее у нее внутри.
— Поздравляю, Адам, — сказала Джина тихим, чуть надломившимся голосом. — Ты проделал большую работу. Внес свою долю в наш договор. И теперь земля твоя. Одним словом, наша сделка состоялась.
— Да... — Честь ему и хвала. Его пальцы сжимали бумагу, и он знал, что должен быть доволен. Пять лет он потратил, чтобы собрать по кусочкам ранчо Кингов. И вот теперь последняя часть у него в руках, и он не чувствует... ничего.
— Я уже собрала свои вещи.
Адам нахмурился.
— Ты уезжаешь? Уже?
— Нет смысла оставаться, верно? — ее голос становился все звонче.
— Но... — Он снова осмотрел на бумагу в своей руке. Джина уезжает. Их брак закончился.
— Послушай, Адам... есть еще кое-что. Мне кажется, ты должен это знать. — Она набрала в легкие воздух и на выдохе произнесла: — Я люблю тебя, Адам.
Он чуть пошатнулся, как если бы эти три коротких слова ударили его. Она его любит, и она от него уезжает. Но почему он ничего не может сказать? Почему, черт возьми, раньше не мог догадаться?