От Рима и Неккара он двинулся на восток, и его генералы на далеком юго-востоке продолжали выигрывать сражения. Хотя узурпаторы не исчезли, – назовем Сатурнина, Прокула, Боноса, – но причиной их мятежей была не злонамеренность солдат, обиженных его строгостью, а, скорее, безрассудная раздражительность египтян, страх лионцев, из-за своей вечеринки имевших основание опасаться наказания, и ужас пьяных нарушителей дисциплины на границах. Так или иначе, захватчики властвовали недолго. Великий правитель, типичный солдатский император, вынашивал совершенно особый идеал. Он хотел бы добиться того – и не делал тайны из своих намерений, – чтобы окончательное поражение или ослабление варварских народов сделало войско ненужным римскому государству и чтобы началась эпоха мира и возрождения. «Historia Augusta» показывает нам его размышления над идеей сатурнианской утопии[3]. Эти идеи проникали в армию, не слишком довольную тем, что император использует ее силы для сооружения виноградников, дорог и каналов. Осушая почву на его родине, в Сирмии, солдаты убили его, явно непреднамеренно, и тут же пожалели об этом. Его семья, как и семьи некоторых других низложенных императоров, покинула Рим и обосновалась в Северной Италии.
В то время армия совершенно не считалась с сенатом. Высшие офицеры сами избирали правителей или руководили их избранием, о чем наглядно свидетельствует возвышение старого служаки, иллирийца Кара. Со своим младшим и достойнейшим сыном Нумерианом он немедленно отправился заканчивать войну с сарматами и возобновлять военные действия против персов. Карина, человека ничтожного, он сделал своим соправителем и передал ему верховное командование германской кампанией. Позднее император, видимо, об этом пожалел и хотел уже на место разочаровавшего его сына назначить благородного и энергичного Констанция Хлора, отца Константина; если бы это случилось, мы имели бы примечательный случай отхода от укоренившихся стремлений к созданию династии.
При таинственных обстоятельствах Кар и вскоре затем Нумериан погибли на востоке (284 г.). Замысел убийства Нумериана принадлежал Аперу, префекту гвардии. Апер не входил в состав союза военачальников и, очевидно, захватил власть одной только дерзостью. Но когда о смерти цезаря стало известно, Апер, по-видимому, утратил хладнокровие, позволил схватить себя и предстал перед военным судом, проводившимся в присутствии целой армии. Здесь, «согласно выбору полководцев и офицеров», императором был провозглашен Диоклетиан, известный военачальник; он тут же бросился на Апера, ожидавшего разбирательства у подножия трибунала, и пронзил его мечом насквозь. Пожалуй, несправедливо было бы делать вывод о причастности полководца к преступлению Апера; объяснение этого поразительного происшествия заключается в следующем: в Галлии жрица-друидка однажды предсказала, что Диоклетиан станет императором, если убьет вепря, по-латыни именуемого aper. С тех пор, когда бы будущий порфироносец ни отправлялся на охоту, он всегда выискивал кабанов; и, когда он увидел перед собой настоящего вепря, нетерпение подхлестнуло его.