Император бы, конечно, предпочел иметь крепкую, дружную Церковь, но тут внутри нее начались серьезные разногласия. Поскольку он сам внутренне был равнодушен к происходящему, то успешно балансировал между разными партиями и по-настоящему не поддерживал ни одну из них. Он позволял им побеждать по очереди и вмешивался только затем, чтобы о нем и его власти не забыли. Скорее всего, он понимал с самого начала, что борьба ведется ради борьбы и примирение возможным не представляется. Такого отношения преемники его не понимали, поскольку их самих трогали богословские вопросы, и они разрешали избранной группе преследовать своих противников и мстить им.
Подлинное свидетельство беспристрастности Константина имеется в его эдикте против еретиков, выпущенном в последние годы его жизни. Христианин-составитель горячо нападает на еретиков – новациан, валентиниан, маркионитов, катафригийцев и прочих; но после всех бранных излияний следует всего-навсего повеление уничтожить места их собраний. Евсевий ликует: «Темные ущелья иноверцев разрушались, и звери, то есть предводители их безбожия, обращались в бегство», однако легко заметить, что это не вполне удовлетворяет автора. О новацианах сказано особо, что Константин хотел их только немного напугать. По-видимому, гонение как таковое велось только против монтанистов или катафригийцев, которые, будучи фанатиками, могли представлять опасность, и даже их не трогали во Фригии, на родине ереси. После осуждения Ария всем церквям был отправлен указ сжечь его произведения, завершавшийся словами: «Тот, кто сокроет книгу, будет предан смерти. Бог да хранит вас!» – и Арий мирно жил в изгнании и даже пользовался почетом.
После смерти Константина сыновья его сразу же погрузились в религиозные проблемы. Воспитание их к этому располагало, а в характерах не было благородства, которое могло бы их сдерживать. Сократ Схоластик, к примеру, рассказывает, как Констанций перешел на сторону арианства. Безымянный пресвитер, якобы открывший Констанцию волю отца и поэтому утвердившийся при дворе, сперва обратил в арианство начальника императорской опочивальни Евсевия, евнуха, а потом и всех остальных евнухов; они вместе с пресвитером убедили в своей правоте императрицу, и наконец выбор сделал сам Констанций. Затем прочие придворные, гвардия и город Константинополь разделились. Во дворце дискутировали евнухи и женщины, и каждый дом превратился в трибуну, где происходили словесные битвы. В конце концов такое положение вещей распространилось по всему Востоку, тогда как на Западе Константин II и позднее Констант были целиком на стороне Афанасия. Дела шли своим чередом: жестокие гонения, ссылки, убийства. По такому случаю вспомнили пытки времен Максимиана. К крещению и причастию стали принуждать, и епископские места распределялись теперь строго между членами групп.