Барон Стекль мог быть доволен! Поддержать дух падких на сенсации союзников, отманить от крейсеров лишние силы противника и хоть чуть-чуть повеселить жену, для которой два месяца назад закончилась привычная жизнь в почти родном Вашингтоне, и началось изгнание. Стекль делал все для ее счастья. Врос в американское общество, стал своим, стал — фактором политики. Советовал русскому правительству поддержать Север, первым завел речь о продаже русской Америки — не для того, чтобы жена пользовалась успехом в привычном обществе, разумеется, но чтобы обеспечить России тыл во время очередных потрясений в Старом Свете. Кто осудит его за подобные чаяния? Успехи были велики, и недаром южные политики отмечали неприступность позиций Севера в России — позиции России на Севере тоже казались вполне надежными…
Увы, Геттисберг переменил все.
Конфедеративная кавалерия еще не ворвалась в охваченный мятежами Нью-Йорк, второй корпус армии Ли не врывался в землю вокруг Балтимора, а президент Линкольн понял главное. Промышленность Севера получила тяжелейший удар. И справиться с задачей обеспечения армии сама не в состоянии. Осталось, как в первые месяцы войны, обратиться к заграничным закупкам. Увы, в Европе ощутимо потянуло порохом, и надежным поставщиком могло стать лишь одно государство.
То, что владело Океаном. Бывшая метрополия, у которой постоянны лишь интересы, а значит, договориться можно всегда. В угоду этим интересам, разумеется. Лорд Пальмерстон, признанный гроссмейстер международной политики, потребовал за имперски-снисходительное расположение к разорванному междоусобной войной государству много, очень много… Правда, и взамен не поскупился. По газетам пробежало небрежное: «Империи не торгуются!»
Демократия? Народ? Линкольн всегда знал, что сказать толпе. Нашел нужные слова и в этот раз. «Жертва. Единство. Кровь — гуще воды».
И вот у русского посланника выбор — между пароходом и поездом. Он выбрал поезд. И не прогадал. Россия признала Конфедерацию первой — и за это барону Стеклю охотно простили даже жену-янки. В конце концов, из эмигрантов с Севера получались самые оголтелые сторонники южных прав. Считай, каждый «огнеед» когда-то пересек невидимую границу «разделенного дома». Верно, оттого и старается быть южанином более, чем те, кто здесь родился.
В Чарлстоне посланнику тоже нашлись дела — передать новому командующему эскадрой, всего-то капитан-лейтенанту, приказы — о досрочном производстве гардемаринов и кадетов в офицерские чины, об упрощенном порядке возмещения убыли офицеров за счет нижних чинов. Заодно и снимок устроил… Красивая маленькая акция.