Теперь — не попасть в своих. Голос Алексеева:
— Орудия — дробь!
Митральеза продолжает заливаться. Верно, она же не пушка…
— Прекратить огонь, — распорядился Борегар, довольный, что последняя команда досталась ему. Все-таки картечница — чудо. Батальон стрелков она, конечно, не заменит — хотя бы потому, что не в состоянии пойти в штыки и выкурить врага из заболоченного леса. Зато ни одна рота, как ни учи, не сможет мгновенно переносить огонь, следуя за указующим перстом офицера.
Генерал дотронулся до стволов. Готов отдернуть руку от жара, но ладонь ощущает лишь нежное тепло. Машина смерти ластится, как кошка, словно догадывается, что рядом — один из людей, от которого зависит ее судьба. Командир расчета, инженер-оружейник, пусть и в мундире капрала — разочарован.
— Всего толку вышло, что руки погреть. Ну, еще, кажется, снайпер. Но патронов извели… И времени. Столько мучились с ограничителем!
— Ограничитель — это что?
— Вот, — ловкие руки поворачивают митральезу, звонко щелкает металл, и на ладонь Борегару ложится тяжелая штуковина из стального кружева, — моя работа. Патент взял, хотя и пополам с Уэртой. Его общая идея, моя разработка. Между прочим, если б нам станки из Балтимора не поставили…
— То что?
— То этой штучки бы не было, и эту леди — хлопок по казенной части картечницы — заклинило бы на пятом десятке выстрелов. В среднем. Кстати, и теперь иногда патроны заедает. Но какая разница? Стреляли здорово, а результат — зря лес изуродовали. Если у янки кого и убило, то на их стрельбу это не повлияло никак.
Борегар упрямо склонил голову. В такие минуты он становился похож на маршала Пеллисье. Не столько «бородкой крестоносца», сколько способностью выслушать приказ — хоть императора Наполеона, хоть президента Дэвиса — и поступить по-своему. За это и не любим в Ричмонде.
— Повлияло, разумеется. Они стреляли, да… вопрос — куда?
— По нам.
— Верно. А не будь нас, били бы по лодкам, по бредущим к берегу солдатам — а здесь подлое дно, за башмаки хватает. Мы не убивали янки, мы спасали жизни наших ребят. Так что картечницы я у вас возьму. Все, что изготовите.
Поймал недоуменный взгляд. И — делать все равно нечего — снизошел до объяснения:
— Это не просто хорошее в инженерном смысле, эффективное оружие. Не знаю, как у вас вышло, но впервые с тех времен, как неизвестный оружейник выковал первую шпагу, я вижу перед собой не просто новейшее средство истребления себе подобных, но оружие джентльмена…
Чем больше говорил, тем больше уверялся в своей правоте. Действительно, что такое митральеза Уэрты? Кофемолка, да — но кофемолка-леди, капризная и нежная. В руках джентльмена — страшное оружие, в руках дикаря — бесполезная обуза, заевшая на первых выстрелах. То, что для боя нужен расчет из двух человек — не страшно. Благородные воины былых времен, взять хоть Роланда, а хоть и Сида Кампеадора, не обходились без оруженосцев. Зато, располагая такой малой помощью, успешно сражались против многих.