Спустя две недели пароход русского императорского флота «Василий Буслаев» наставлял две небольшие пушки на северный угольщик, собиравшийся пополнить запасы угля в Порт-Рояле. Сначала захват. Потом — сопровождение приза к ближайшей безлюдной бухте. А там начинается гонка.
Корабль — выбросить на мель. С ним на берег отправляется всего один человек. Коренной чарлстонец, а по штатному расписанию — толкач. Его цель — раздобыть лошадь, добраться до ближайшей станции. Потом — самое трудное… это вам не корабли перехватывать! Нужно найти людей и мулов. Нужно найти воинскую команду — рабочих прикрыть. Команду, что будет разгружать корабль — и должна успеть сделать это раньше, чем на горизонте замаячат корабли блокады, а сквозь ленивые волны рванется морская пехота Соединенных Штатов. Обычно они хоть немного, да опаздывают. Что у них за душой? Голенькие «Fortitudine» да «Per Mere, Per Terram»? У толкача же к патриотизму прибавляется личный интерес. Пятая часть прибыли. Остальное — русским, тем, кто работал на берегу, ополчению штата, что прикрывает работу. Солдатам нужно. Очень нужно. Почти у каждого — семья. А сколько получает рядовой? Тринадцать долларов в месяц — бумажками и жестянками. Для примера: бифштекс в приличном заведении стоит пять. А если корабль удастся обобрать полностью, семье не придется сидеть на кукурузе. Даже если добыча — угольщик! На угольщике, кроме самого угля, тоже много интересного. Паровая машина. Или медная обшивка — тысячи снарядных поясков и поддонов. На берегу знают: дешевый корабль толкач выбрасывать на берег не будет. Его потопят. Или, если на борту «Буслаева» от пленных дышать нечем, — отпустят вместе со всеми невольными попутчиками.
А северяне на каждую призовую гонку тратят все тот же уголь. Много. Больше, чем поглотит самая прожорливая топка. Извольте подсчитать — для того, чтобы доставить кусок угля из-под Нью-Йорка в Порт-Роял, из которого снабжается Южно-Атлантическая блокадная эскадра, нужно пройти пять сотен миль. Сжечь уголь. Потерять дни на ожидание попутного ветра. Отвлечь корабли и людей. Износить машины. А заодно — медленно, но верно поднимать страховую ставку. До тех пор, пока тот же коммодор Вандербильт не стукнет кулаком по столу. И не сообщит морскому секретарю Союза Гидеону Уэллсу, что с него хватит! И если у правительства нет крейсеров для эскортирования, он вооружит собственную эскадру. После чего к счетам за фрахт прибавит счета за защиту перевозок…
А толку?
Как только выясняется, что у транспорта есть эскорт, со стороны моря показывается «Александр Невский», еще не бронированный, но вооруженный полностью. Бортовой залп — «дважды счастливый» — семь семидюймовок. Дальность — еще семерка! — семь тысяч ярдов. Больше трех миль. На деле русские на такую дистанцию не стреляли — но с половины того открывали огонь уверенно. Это сперва отучило северян ставить на корабли эскорта гладкоствольные пушки любого калибра, потом заставило сбиваться в большие конвои, важно шествующие вдоль берега под прикрытием монитора. Это от них и требовалось!