— Как же вы говорили раньше, что ваша родина Москва? — спросил я, подмигнув Шмидту. — Как же так?
— Да, Москва!.. Что ж из этого? — удивился Новакович.
— Как же так: то — Москва, то — вырос на море?
— Ну да — что ж из этого?
— Какое же в Москве море?
— В Москве моря нет. Но что ж из этого следует?
Его наглый, какой-то хладнокровно-стальной тон смутил меня.
— Как же… вы… росли?.. — пробормотал я.
— Так и рос. Не оставаться же мне ради вашего удовольствия всю жизнь маленьким ребенком.
Настасья Николаевна засмеялась.
Лучше бы она меня ударила.
II
22 градуса мороза, Петербург, пылающий камин, пушистый ковер и бенедиктин на энциклопедическом словаре — все это осталось далеко позади.
Было жаркое, летнее утро, был севастопольский бульвар, тихое море и нагретая солнцем скамейка, на которой я еле мог усидеть.
Сзади меня послышался скрип песка под чьими-то ногами и мелодичный свист. Я оглянулся и бросился вдогонку за промелькнувшим человеком.
— Новакович! — крикнул я. — Эй, Новакович! Стойте!
Приветствовал он меня равнодушно, без особенной радости.
— Очень рад видеть вас, Новакович, — сказал я, зловеще улыбаясь. — Посостязаемся! Надеюсь, вы помните, что говорили зимой на пушистом ковре? Хе-хе! Это редкое зрелище — видеть, как человек переплывает расстояние в шесть верст.
— А разве я говорил шесть? — осведомился, чертя палкой по песку свое имя, Новакович.
— Шесть.
— Да, но в речной воде. Речная легче морской.
— Хорошо, — согласился я. — Пусть. Положим на морскую воду половинное расстояние: три версты. Идет?
Он о чем-то думал.
— Пожалуй. Когда?
— Завтра.
Он мог удрать из Севастополя сегодня же вечером. Поэтому я решил не спускать с него глаз и увязался за ним обедать. После обеда мы ужинали, а потом, поздно вечером, я под каким-то предлогом напросился к нему ночевать.
Было ясное, жаркое утро. Держа Новаковича под руку, я вел его в купальню, а он вперемешку со свистом рассказывал:
— Теперь нет хороших пловцов… Помню, лет семь тому назад я плавал в Одессе с одним английским матросом… Вилли Сандерсом. Отплыли мы так, что берегов не видно. Что делать? Куда возвращаться?.. Компаса нет… «Плывем, — говорит Сандерс, — сюда». «Как — сюда? А вдруг берег останется сзади, и мы поплывем в открытое море»… Положеньице! Поплыли на авось…
— Ну? — мрачно спросил я.
— В десяти верстах пароход нас подобрал. Что смеху было!
— Вот и купальня, — сказал я. — Ну-с, разденемся.
Мне казалось, что я припер Новаковича к стене. Выхода ему не было… В его плаванье я верил так же, как в философский камень.
К моему удивлению, он бодро разделся, натянул купальный костюм и вышел на лестницу.