Все трое посмотрели друг на друга злыми глазами, отвернулись и застыли в напряженном ожидании.
III
Публика, зевая, расходилась с поля. Некоторые ругались, а некоторые рассудительно возражали им:
— Так нешто можно — штоб полететь? Выдумки одни. Никак человеку полететь в небо невозможно.
Сквозь публику, толкаясь, прошла жена Поддувалова и негодующе сказала:
— Вот он где! Ищу я его дома, старого дурака, а он — вот где! Извольте видеть — в корзину забрался и сидит. Старый человек, второй гильдии купец!
В публике захохотали.
— Вылезай из корзины, старый бесстыдник! Хучь бы людей постеснился.
Поддувалов сконфузился и обернулся к Луцкину.
— Черт с вами! Летите, — пусть пропадет моя корзина. Не хочу лететь!
Когда он слез — шар шевельнулся и — остался по-прежнему на месте.
Луцкин выругался и сказал, смотря на Бурачкова:
— Очевидно, этот шар для одного человека!
— Ну так и слезайте.
— Ни за что в жизни, — сказал твердо Луцкин. — Я хочу лететь в интересах науки, а вы для удовольствия.
— Не слезешь? — грозно спросил Бурачков.
— Очень просто — не слезу.
— Хорошо, — сказал Бурачков, вставая. — Тогда отдавай мою оболочку!
— Как… оболочку? — растерялся Луцкин. — А куда же я свой газ дену?
— Забирай его куда хочешь! а я возьму свою оболочку…
— Он же мне деньга стоит! — закричал бледный, потревоженный Луцкин. — Я с утра его напускал, старался….
— Мне нет дела! Отдай мою оболочку!
— Вы не имеете права!.. Я буду жаловаться…
— А-а! Так? Ладно! Оболочка моя — что хочу, то и делаю…
Бурачков вынул нож и, приподнявшись, злобно пырнул им в надутую оболочку шара.
Шар стал худеть, ежиться и свисать на бок…
— Полетели, — засмеялись в публике.
IV
С тех пор граждане города Коркина окончательно махнули рукой на воздух и решили держаться земли. Некоторые, наиболее к ней привязанные, возвращаясь ночью из аэроклуба, держались за нее руками и ногами…
I. Тщеславие
Электричество заливает праздничным, веселым светом нарядную толпу, обезумевшую от теплого летнего вечера, от запаха заснувшего моря и красивой головокружительной музыки…
То и дело мне в лицо летит целая туча разноцветных конфетти, а ноги все время путаются в длинных, назойливых лентах серпантина…
Я не менее щедр: мешочек с конфетти быстро пустеет в моих руках, и красивые женщины в больших шляпах шаловливо визжат, уклоняясь от целого водопада, который низвергается на их бледные от электрического света лица с потемневшими глубокими глазами.
Впереди меня медленно шла женская фигура, как будто чего-то выжидая и нерешительно оглядывая встречную бурную волну человеческих тел. Сзади я не мог разглядеть — красива она или нет, но, в припадке шумной веселости, попытался опередить ее, держа наготове горсть конфетти…