Поехали молча. По дороге мимо проносились шаробили, движение было густое.
— Ты бы нам про улицы, что ли, рассказывал? — не выдержал Ефрем.
— Улиц у нас нет, — сказал водитель.
— Как это нет, елки зеленые?
— Нет. Есть номера домов и номера магистралей.
— Чокнутый вы народ. Номера, машины — только и разговоров.
— Оттого и номера, что машины. Человек думает, машина считает. У нас еще говорят: дурак думает, умный считает.
— Ишь ты, философ… Сколько же номеров надо на такой город?
— A y нас по квадратам. Квадрат зеленых небоскребов. Квадрат желтых. Вот и пишется: Ж, скажем, 101, Ж 102.
— Же-же, — передразнил Ефрем. — Вот и есть Желтый Дьявол. Это мы знаем. Улицы — это, можно сказать, история города. Где ваша история? Молчишь?.. Черные полосы тебе на костюме нарисовали и молчать заставили?
Водителя словно кто прикладом в спину ткнул. Он дернул за рычажок на щитке, и заиграла музыка. Потом оглянулся на Ефрема и чуть слышно, заглушённый музыкой, прошептал:
— Погоди, папаша, и тебе бороду твою сбреют, черные полосы нарисуют и молчать заставят.
— Меня? Шалишь, брат. Не на того нарвались.
— Поглядим, поглядим, — сказал водитель.
— И глядеть нечего.
Ася молча следила за перебранкой. Она чувствовала, что главные неприятности еще впереди, и старалась зря не волноваться.
* * *
Седобровый мэр города, худой старик с добрыми глазами отделился от встречающих, подошел к Асе. Он был в белом костюме, а вся свита его в желтых униформах с красными полосами.
— Вот ты какой… — сказал мэр, плохо произнося русские слова. Он смотрел при этом на Асины ноги. Ася тоже смотрела на свои ноги, они опять провалились в асфальте.
Ефрем, который вылез из Машины последним, подбежал к Асе, хотел взять девочку на руки. Но мэр жестом запретил это делать, повернулся к свите и хлопнул два раза в ладоши.
Тут же к Асе подбежал юркий человечек, неся в руках башмаки с металлическими подошвами. Он присел на корточки, расшнуровал Асины ботинки и помог ей переобуться в новую обувь.
Ася сделала несколько шагов в новых ботинках, асфальт под ее ногами теперь не проваливался. Она оглянулась на Ефрема, как бы спрашивая, что делать дальше.
Ефрем между тем пытался вынуть из асфальта Асины ботинки, но у него ничего не получалось.
Мэр опять ударил в ладоши, уже один раз, и к Ефрему подошел другой юркий человечек в униформе.
Он заговорил по-русски:
— Извините, пожалуйста, но сейчас мы должны проследовать к матушке. А ботинки, если вам угодно, достанут и вернут вам.
— К какой еще матушке? — поднялся на ноги Ефрем, грозно глядя на переводчика.
Но ответа не получил.