— Я считал, что обязанность секунданта — поддерживать боевой дух в дуэлянте, а не подрывать его.
— В этом нет нужды. Ты же сам сказал, что с твоими нервами все в порядке и дело лишь в твоем настроении.
Если так, то я иду спать. Тебе тоже не мешало бы лечь. Утро наступит быстро.
— Да. А завтрашнее — быстрее обычного. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Проходя мимо склоненной фигуры брата, Люсьен положил руку ему на плечо. Он редко выражал свою привязанность, а то, что он сделал сейчас, вообще можно было считать объяснением в любви. Однако Эндрю раздраженно дернул плечом, сбрасывая руку, и даже не повернул головы, продолжая разглядывать стакан с бренди.
Не сказав ни слова, Люсьен вышел из комнаты и, сняв со стены канделябр, побрел по лабиринту коридоров к башне, где находились главные апартаменты. Все спали, в доме царила тишина, и его шаги гулким эхом отдавались от стен.
Герцог шел мимо пустых комнат. Вот здесь когда-то жил Чарльз. А здесь — Гарет. Скоро опустеет комната, в которой сном младенца спит Нерисса.
Люсьен на мгновение остановился у ее двери, и слабая улыбка смягчила его суровые черты, затем двинулся дальше, вверх по лестнице, к той комнате, куда принесли отца, когда тот сломал шею.
Герцог до сих пор не мог забыть его лица: остекленевший взгляд устремлен в одну точку, на еще теплых щеках влажные дорожки от слез. Эти воспоминания лишали его спокойствия. Даже сейчас, двадцать лет спустя, они не потеряли своей яркости. Он хорошо помнил, как, мучимый страхом и болью, бросился к мертвому отцу, как внезапно понял, что детство кончилось, как ощутил на себе весь груз ответственности за древний род, как через три дня после смерти отца, когда от родильной горячки умерла мать, взвалил на себя тяготы воспитания трех братьев и новорожденной сестры.
Тогда ему было десять. Молча наблюдая, как гробы родителей исчезают под сводами родового склепа де Монфоров, гладя по головам рыдающих братьев и укачивая на руках сестру, он поклялся, что будет заботиться о детях до конца своих дней. Что он никогда их не подведет.
И действительно, их интересы всегда стояли выше его обязательств по отношению к титулу. И так будет всегда.
Люсьен дошел до герцогских апартаментов — огромной круглой спальни с высокими окнами, из которых открывался изумительный вид на холмы и долины. Снаружи тоскливо завывал холодный ноябрьский ветер. Герцог отослал полусонного камердинера, надел черный шелковый халат и подошел к окну. Вдали виднелись огни Рейвенскомба.
Прошло немало времени, прежде чем Люсьен лег в широкую средневековую кровать из резного дуба. Задув свечу, он устремил взгляд в потолок и прислушался к шуму начавшегося дождя. В этой кровати спали все лорды Рейвенскомбы, а потом, когда семья поднялась на следующую ступеньку аристократической лестницы, — все герцоги Блэкхиты. В этой же кровати спали и все герцогини, однако Люсьен знал — вернее, чувствовал в глубине души, — что его герцогини в этой кровати не будет.