Жар спал на четвертый день, оставив меня без сил, но и без осложнений. Доктор, выхаживавший меня, — Джордж Бартон из Вудбриджа, доброжелательный, здравомыслящий человек лет сорока пяти или около того — рассказал мне, что весь Холл и Монаший лес тщательно обыскали, но безрезультатно. Я не решился его спросить, открывали ли доспехи: его грубовато-добродушная манера держаться никак не поощряла к разговорам об алхимии и сверхъестественных обрядах.
На следующее утро повидать меня явился Магнус со множеством извинений за выпавшие мне на долю испытания: когда подняли тревогу, он был в Девоне и вернулся только на следующий день, поздно вечером. Никаких новостей о Корнелиусе все еще не было.
— А вы ездили в Холл? — спросил я.
— Да, я провел там весь вчерашний день. Инспектор Роупер — вы с ним знакомы? — счел, что мне следует просмотреть бумаги дяди, возможно, они содержат ключ к разгадке.
— И что же, содержат?
— Боюсь, что нет. Он, кажется, очень много бумаг сжег — вы обратили внимание на пепел в камине? — в том числе, как я полагаю, и рукопись Тритемиуса. Там были фрагменты… мне показалось, я узнал почерк… но все они рассыпались в прах, когда я их коснулся.
«Сожгу свою я книгу…» — эти слова Фауста непроизвольно сорвались с моих губ.
— Признаюсь, та же мысль пришла и мне в голову, — сказал Магнус.
— А… доспехи?
— Пусты. Я показал Роуперу механизм и рассказал кое-что об увлечении моего дяди алхимией, но он отмахнулся от всего этого, как от средневековых фантазий. Он придерживается того взгляда, что Дрейтон ошибся, думая, что мой дядя удалился на покой… и — да, я знаю, что вы нашли все двери запертыми изнутри, но Роупер считает, что дверь, которую вы взломали, просто заклинило, а заперта она не была.
Уже открыв было рот, я вдруг осознал, что не в силах оспорить это утверждение и поклясться, что дверь была заперта: лихорадка затуманила мою память.
— Не так-то легко, как видите, спорить с суровым здравым смыслом. Роупер — я просто хочу изложить его теорию до конца — считает, что дядя покинул Холл накануне перед вечером, в любом случае не позже, чем в сумерки, и гроза застала его в лесу. Как он утверждает, в Монашьем лесу можно пройти в трех шагах от тела — живого или мертвого — и не заметить, что оно там находится.
— А вы? — спросил я. — Что вы сами считаете?
— Я почти склонен согласиться с Роупером, хотя бы потому, что об ином предположении даже подумать страшно, настолько оно чудовищно… А теперь, дорогой друг, я не должен более утомлять вас. Что бы ни произошло с моим дядей, мне придется подать петицию о признании дяди скончавшимся, и если вы не усматриваете здесь конфликтной ситуации, я был бы весьма рад, если бы вы действовали в моих интересах. Кстати, мне хотелось бы знать, поскольку Роупер, по-видимому, твердо решил игнорировать более темные возможности, нельзя ли нам с вами сохранить все, что связано с Тритемиусом, сугубо между нами? Репутация у Раксфорд-Холла и так достаточно зловещая.