— Я человек скромный, мне много не надо. Если вы скажете кому надо, что помогал в вашей работе, — мне это очень поможет, если я соберусь на новые земли… Если вы мне напишете какую-нибудь бумагу… Я не знаю, как это положено. Про то, что я оказал помощь новой власти….
— Это мы сделаем! — согласился Мирослав.
А, теперь все становилось ясно. Старый пан был твердо убежден, что поляки будут заселять Восточную Пруссию. Что ж, все логично. На новых местах он будет козырять своими заслугами, чтобы нарезать себе кусочек пожирнее.
Мирослав написал некую бумаженцию, которую дед тут же куда-то спрятал.
После этого русский и поляк снова вышли на перекур. К ним подошла девушка.
— Можете ему верить, — зашептала Марыся Мельникову. — Он не слишком любит русских, он даже в двадцатом воевал против вас. Добровольцем. Но он очень умный человек. Дед видел, как ваши войска входили в центр воеводства. Тогда он сказал: с этими не поспоришь! Лучше уж с ними дружить. Он даже евреев прятал в сарае. Правда, недолго.
— Но ведь это было смертельно опасно! — изумился Сергей. — В Белоруссии за это немцы расстреливали. Не думаю, что у вас они были гуманнее.
— Зато крайне выгодно. Он ведь не даром это делал. Да, опасно. Но ведь евреи обычно имели с собой золото и другие ценности. Так что дед неплохо на этом заработал.
— Да, взаимоотношения поляков с евреями во время оккупации, признаться, были своеобразные, — подтвердил Мирослав. — Одни их с радостью выдавали нацистам, а кое-кто укрывал на коммерческой основе. Теперь, после войны, они наверняка не забудут представить еще один счет.
Между тем Марыся снова потянула Мельникова в сторону сеновала…
14 июля, 10 километров от Мышенца
Было раннее утро, когда Мельников вылез с сеновала, где провел очень бурную ночь. Дед уже топтался во дворе.
— Ну, я запрягаю…
— Вот, говорят, что поляки — галантные кавалеры. А гляжу, ты любого моего соотечественника за пояс заткнешь, — с иронией бросил Мирослав, пока они шагали к повозке с сеном.
— Да они сами ко мне лезут, — смущенно бросил Мельников. — Да и жалко мне их. И опять же — на пользу делу.
Они добросовестно зарылись в одуряюще пахнущее сено. Воз медленно двинулся. А Сергей вдруг задумался над поставленным вопросом. Честно говоря, он, несмотря на бешеный огонь войны, все еще оставался романтиком. И мечтал о большой любви. Да только откуда она, эта самая большая любовь, возьмется у армейского разведчика? Не причислять же к таковой госпитальные романы с санитарками? Плохо было на фронте с романтическими чувствами. Для того же, чтобы завести себе ППЖ — походно-полевую жену, у него звездочек на погонах было маловато. Да и какая это любовь? Так — совместная жизнь до Победы.