— И что?
— Да ничего. Мощная машина, аж страшно. Но все равно — как рванули, нырнул этот зверь, только пузыри пошли. А говорят — представители семейства кошачьих хорошо плавают. Этот, допустим, не выплыл[14]. Ну ладно, поговорили и хватит. Пора делом заниматься.
Тот же день, Зенебург
Когда солнце начало уползать за горизонт, у здания комендатуры остановился «виллис». В нем были двое — водитель с погонами сержанта и невысокий, но очень крепкий офицер лет тридцати пяти в форме капитана — с саперными топориками на погонах. На заднем сиденье лежал автомат. Капитан был не из щеголей. Он был неважно выбрит. Вместо фуражки носил пилотку. Так многие поступали на фронте, но после войны большинство офицеров предпочитали щеголять в командирских головных уборах. Мельников, подымаясь с крыльца, на котором сидел, и, прикладывая руку к козырьку, успел оценить незнакомца.
Как же, сапер. Знаем мы таких саперов. Сразу видно — особист. Только вот интересно — откуда он? Смерш или кто-нибудь еще из подобных служб? Все эти товарищи, как правило, носили самые разнообразные знаки различия — но все равно их было видно за версту. К тому же он заметил, что за заднем сиденье джипа лежал автомат «ППС».
…Капитан ответил на приветствие и оглядел Зверобоя с головы до ног.
— Вы, как я понимаю, лейтенант Мельников?
— Так точно!
— Да уж вас ни с кем не спутаешь. Мне говорили в Линке, в штабе: есть, мол, у нас такая достопримечательность… Ждите меня тут. Да, пригласите старшего сержанта Копеляна. Разговор у нас будет серьезный.
Офицер двинулся к майору. Пробыл он там недолго, примерно через полчаса он снова показался на крыльце.
— Оба тут? Пойдемте, поговорим. Разговор будет серьезный. Куда тут можно, чтобы лишние люди не слышали?
Помещений в особняке было много. Солдаты по долгой фронтовой привычке теснились все вместе, превратив гостиную в некое подобие землянки. А другие комнаты стояли пустыми. Вот они и прошли в какую-то из них, которая была то ли будуаром, то ли чем-то подобным. Там стояли маленький столик на гнутых ножках и три столь же манерных стула. А на стене висело громадное старинное зеркало, как уверял Оганес, неимоверной цены. Мельников мельком рефлекторно глянул в него, чтобы проверить, правильно ли сидит на голове пилотка. И усмехнулся про себя. Два офицера и сержант смотрелись в этой кокетливой комнате весьма забавно.
— Садитесь, ребята. Курите, — предложил офицер дружелюбным тоном.
Мельников несколько напрягся. Он настороженно относился, когда незнакомые старшие офицеры заговаривали вот так, панибратски. Нет, одно дело, когда ты со своим командиром день и ночь ползаешь на пузе и ешь из одного котелка. Тогда понятно — субординация несколько отступает на второй план. Но незнакомый капитан, да еще «оттуда»… Мельников не вполне разделял всеобщую нелюбовь фронтовиков к особистам и прочим «органам». Хотя, конечно, никому не нравится, когда вокруг тебя вертятся товарищи, которые вечно что-то вынюхивают. Их бы в окопы — полагали фронтовики. Но знал Мельников и другую правду. Он видел, как сражались эти люди в тылу врага. И как умирали. Да и что бы делали партизаны без присланных с Большой земли диверсантов, специалистов по подрывному делу и прочих подобных товарищей? Так бы и остались плохо вооруженными бандами. И что такое вражеский агент в отряде — Сергей знал. Значит, нужны люди, которые таких гнид ловят. Но все-таки неофициальный тон капитана ему не понравился.