— Так, так! Стало быть, называла себя куренцовской холопкой и говорила, что тятя у нее в титунах у Куренцова в Зареченском селе. — О чем-то раздумывая, повторил Савелий Никонорович. — Да, придется, видать наведаться к Никите Куренцову. Эх, зря ты, Никитка ту девицу не привел сюда вчера вместе со своим арестантом.
— Да разве ж я мог знать, что оно вот так все обернется, Савелий Никонорович? Да кабы я знал, нипочем ее не отпустил бы!
Глава Тайного приказа безнадежно махнул рукой.
— А, что Савелий Никонорович, зело опасны они, ай еще чего?
— Да, кто их знает, опасны или нет, но мозги людям заморочить могут так лихо, что и на ум не взойдет! А посему, может, и вынашивают какой-либо опасный план, кому это ведомо! От того-то поймать их и требуется!
— В общем, так, Никита! Пошли сейчас кого-нибудь из своих к Степану Петровичу и скажи, что стрельцов ваших я ноне оставляю у себя для важного дела, а потом заберешь остальных и вместе с моими ребятами отправитесь в обход по Москве. Перво наперво наведайтесь на рынок, опосля на площадь, и вообще, побродите там, где более всего народу бывает. Глядишь, и встретите кого из давешних арестантов, а ты с братом своим Ванькой, может и девицу эту приметишь. Только не ходите все разом! Разделитесь на две группы, так-то оно будет надежней. Ах, да, вот еще что! Отыщите на рынке давешнего книготорговца и всех, кто был рядом с ним, когда эти аферисты книги выбирали.
Добротные каменные палаты боярина Никиты Куренцова располагались в самой середине Белого города, как раз напротив "изящного дворца" дипломата Матвеева, — видного деятеля боярской партии Нарышкиных, возможно по причине того, что Никита Владимирович был не столько приближен к царю, сколько к самому Матвееву, являясь первым его помощником и доверенным лицом. Палаты были выполнены целиком из белого камня и обрамлялись широким двором, с прилегающим к нему небольшим лугом, и, глядя на них, всякому прохожему было понятно, что здесь проживает не только богатый, но и высокий по своей государственной значимости человек.
Сюда-то и прибыл Савелий Никонорович с визитом аккурат по полудню, и, осведомившись у куренцовских слуг, дома ли хозяин, получил положительный ответ, после чего велел доложить о себе и, извинившись, попросить аудиенции. Ждать ему пришлось недолго, ибо уже спустя четверть часа, он был приглашен в боярский дом.
Приемная зала, в которую слуга провел нежданного гостя, была обставлена добротной польской мебелью, включающей в себя изящные "гнутые" элементы. Высокий стол, и стоящие вокруг него стулья с закругленными возвышающимися спинками, размещался посередине залы. В левом от входа углу, как раз под образами, стоял низкий комод на изогнутых ножках. Другой, противоположный угол был занят высоким выступом печи, простирающейся до самого потолка. Печь была тщательно выбелена и в некоторых местах расписана сине-голубым узором. Вдоль стен, на которых висело несколько фряжских листов и незатейливых картин в деревянных рамках, стояли лавки для приглашенных. На одну из них и присел Савелий Никонорович, в ожидании хозяина.