— Никогда не видела такого количества… э… точек, — пытаясь перекричать шум, сказала Портия, главным образом, чтобы скрыть смущение.
— Что ты имеешь в виду? — прокричал Роман в ответ. — Груди? Что-то я не заметил ничего особенного. Правда, для себя я присмотрел славную парочку.
Портия посмотрела на свою грудь. У нее почти ничего не было заметно. Платье скрывало соски, но все же было очевидно, где они. Что-то витало в здешнем воздухе. Столько призывно раскованных женщин, столько мужчин, часто физически откликающихся на эти призывы… Казалось, что дело близится к завершающему массовому оргазму. И на эту подогретую эротическую почву упала еще одна капля…
— Потанцуем? — наклонился к ней Роман.
Но вдруг музыка остановилась. Танцующие расступились. Хозяйка дискотеки — дама в глубоко декольтированном платье, открывающем на всеобщее обозрение две пухлые розовые груди, — сказала в микрофон несколько фраз на немецком, затем на таком плохом французском, что Портия ничего не поняла, и, наконец, на английском: «Дамы и господа! А теперь — ламбада! Позвольте представить: Рауль и донна Пробида! Спасибо!»
В полной тишине в лучах прожектора показались двое. Лицо Рауля напоминало сморщенное яблоко. На нем был костюм тореадора, только надетый на голое тело. Донна Пробида выступала в высоких черных сапогах, вокруг бедер была завязана черная атласная шаль с кистями, завершал все черный жакет болеро, стянутый на груди серебряной цепочкой.
Костюм Рауля пестрел всеми цветами радуги.
Все взоры впились в танцовщицу, подобную черной пантере. Партнер откинул гриву густых черных волос. Лицо его могло показаться безобразным, но его кошачья пластика поражала естественностью и страстью.
Движения женщины были легкими, почти незаметными. С вожделением смотрела она на Рауля, тело ее начало подрагивать. Это была чувственная дрожь, напомнившая Портии самые глубокие сексуальные ощущения — те, которые возникают не до и не после, а на самом пике экстаза, те, от которых, кажется, сердце останавливается.
Когда такое было с ней в последний раз? Давно, очень давно.
Тело донны пульсировало в такт музыке. Казалось, что звуки исходят из самой женской плоти, страстной и жадной. Шелковистая юбочка-шаль стала почти невидимой из-за ритмичных, волнообразных движений, потом начала струиться вниз, как бы вслед за музыкой, все ниже, ниже — и упала.
Тонкий луч света выхватил из темноты выпуклый треугольник между ног, прикрытый тонким черным блестящим лоскутком, под которым было живое, волнительное, алчущее чрево.
Бедра Портии чуть судорожно сжимались.