— Здесь не очень здоровый климат, — сочувственно сказал Натан, вытаскивая из сумки чистую рубашку.
— Я знаю, но, похоже, эта зараза ко мне не липнет, поскольку я здесь родилась. Ты закончил?
У Клеменс затекла спина, и она уже устала представлять себе, что происходит позади, — уши ее ловили каждый всплеск, каждый вздох Натана.
— Да, закончил.
Она опустила босые ноги и поморщилась, угодив в лужу. Казалось, что в каюте случилось наводнение, повсюду мокрые полотенца, мокрая одежда.
— Ну и ну! — произнесла Клеменс, уперев руки в бедра.
— Ты сейчас очень похожа на мою матушку, — сказал Натан стоя посреди этого мокрого хаоса.
— Почему мужчины такие неряхи? Женщины совсем не такие, по крайней мере, я точно не такая. — Она взяла полотенце и принялась убирать воду с пола. — Впрочем, легко быть аккуратной, когда в доме есть слуги.
— У вас есть рабы?
— Нет! Папа никогда бы не согласился. С тех пор как десять лет назад запретили работорговлю, он стал выступать за отмену рабства. Но плантаторы, конечно, были против. Они говорили, что у американцев тоже рабы и потому наемный труд использовать невыгодно из-за конкуренции. Мы — торговцы, поэтому нам легче было придерживаться наших принципов. Дядя Джошуа и кузен Льюис — плантаторы.
— Хотелось бы мне познакомиться с ними, — сказал Натан, и Клеменс увидела, как сжались его кулаки.
— Со своей стороны надеюсь, что больше никогда их не увижу. Это грязная одежда? Вытру ею воду, все равно придется стирать.
Натан принялся вычерпывать из бочки грязную воду.
— Ты вовсе не обязана стирать мою одежду.
— Я же твой юнга, забыл? Кроме того, вряд ли на корабле имеется прачка.
— Да уж. Как голова?
— Нормально, если не трогать.
Хорошо, подумала Клеменс. А ведь сейчас, пожалуй, она чувствует себя лучше, чем дома. Должно быть, свежий воздух и еда пошли ей на пользу. А может быть, это оттого, что она наконец сама распоряжается собой. По крайней мере, она уже не пассивная жертва. И Натан теперь знает, что она женщина, и воспринял это нормально.
Вряд ли из этого что-то выйдет. Девица, из хорошей семьи и пират. В дамском романе она бы наверняка наставила его на путь истинный в конце последней главы, и они уплыли бы в закат, чтобы на каком-нибудь острове вести идиллическую жизнь.
Клеменс закатила глаза. Интересно, что скажет Натан, если она примется расспрашивать о том, что побудило его стать пиратом, и пытаться наставить его на путь истинный? Он ей уже рассказывал о том, как его с позором изгнали из флота и как он дошел до жизни такой.
А хотелось бы ей уплыть с ним? Конечно нет. Ее удел — Лондон, балы, аристократические джентльмены с приличными манерами и состоянием. Мисс Рейвенхерст могла себе позволить мечтать об этом. Она была независима и могла делать все, что ей заблагорассудится.