Возле дороги качали головами изломанные сосны, за которыми виднелась темная масса тайги. Гор видно не было, как и неба. Все сливалось в одно черное полотно.
Некоторое время она видела его спину и красное пятно фонарика. Но когда силуэт наполовину пересек двор, тьма поглотила маленькое пятнышко света. Настя стала прислушиваться. Ей показалось, что она слышит, как Антон поднимается на крыльцо. Скрипнула дверь.
Его не было пару минут, за это время она успела помолиться всем богам, и, конечно, не за себя.
Когда он появился в слабо освещенном прямоугольнике двери, Настя с трудом подавила желание броситься к нему на шею. Не хотелось снова выглядеть жалкой, барахтаясь в снегу.
Она закрыла дверь на засов и сразу почувствовала себя лучше, словно все злое и плохое осталось снаружи, и было отсечено от их маленького мирка. Вряд ли раньше здесь жили. Скорее, приезжали отдохнуть в дачный сезон. На первом этаже мебели почти не было. Стекла давно выбило ветром, их заменили на доски и листы толстой фанеры, все щели законопатили.
Второй этаж оказался гораздо уютнее.
— Милости прошу к нашему шалашу, — распахнул он перед ней дверь в маленькую комнату.
Усадил на диван. Открыл рассохшийся шкаф, порылся в нем и накинул на девушку нормально сохранившийся плед.
— Я вскипячу воду, — Антон увидел, что у нее зуб на зуб не попадает. — Тебе надо согреть ноги, а то простынешь.
— Зачем вы ездили? — она сидела в кресле, опустив ноги в тазик с горячей водой. В руках у нее была кружка горячего чая. Только теперь к ней вернулся дар речи.
— Разведать обстановку на лесхозе, древообрабатывающем комбинате, заводе насосно-аккумуляторных станций и пенькозаводе.
— Пенькозавод? — голова у Насти закружилась от обилия названий.
— Веревки сучат и канаты. Из конопли. Тут же, кстати, ее выращивали. У нас семена есть.
— Веревки? — невесело усмехнулась Настя. — Самое то для нас.
— Зря прикалываешься. В будущем, Володя говорит, они будут ходовым товаром. Типа вряд ли где-то наладят металлопрокат, а тросы и шпагат всем нужны. Про капрон, нейлон и прочие радости можно забыть, нефтехимию нам не поднять. Говорит, через сто лет по океанам будет парусный флот ходить. Чем, говорит, торговала Россия от Грозного до Николая Павловича? Парусиной, лесом и пенькой.
— Еще пушниной, — вспомнила девушка.
— Будет и пушнина, — пообещал Антон. — Лет через пять, когда расплодятся плотоядные зайцы и древесные лисы. Настреляю тебе на шубу.
Она улыбнулась:
— Наверно, она будет радиоактивной.
— Да не больше, чем мы.
— Я вот все думаю, что нас ждет? Ведь такой жизни, как раньше. уже не будет?