«Нам это было надо?»
«Не обижайся».
«Но ты ведь больше не убежишь никуда?»
«А ты хорошо обо всем подумал?»
Зная его ответ и опережая действо, произнесла шепотом:
— Мы даже руки не помыли с улицы.
Две секунды.
— С мылом, — бдительно стояла за спиной Лена.
И вновь было не понять: то ли оттягивала время, то ли в самом деле беспокоилась о чистоте.
Тем не менее, более послушным в своей жизни Олег никогда не был. С мылом — так с мылом. Через нетерпение — но дважды.
Как в школе на проверке, повертел в темноте руками перед лицом проверяющей: довольна? Лена, скорее всего, не застала времен, когда в классе на каждый день назначался санитар, стоявший на страже чистых ногтей одноклассников. Поэтому, опасаясь, что его юмор до конца не будет понят, стал на колени, примиряюще-просительно прижался щекой к коленям. Кто-то из поэтов однажды спьяну или ради красного словца воспел им оду, женщины поверили в эту чушь, а на самом деле вовсе не колени манят мужской взор — таинственнее и притягательнее ложбинки под ними.
Лена, справедливо опасаясь ненасытности и необузданности мужских губ у края платья и желая прервать их путь к остальным женским таинствам, с усилием попыталась поднять его с пола. Подчинился, но только лишь для того, чтобы мимоходом, как бы случайно коснуться лицом мягких, податливых контуров живота и ног, уходящих в теплую глубину. Спасая себя, Лена опустилась вниз.
— Нам нельзя кричать, а я хочу на тебя поругаться, — шепотом сообщила она свою великую тайну.
— Нам повезло обоим. Я тоже хочу на тебя поругаться.
Их шепчущие губы оказались настолько близки, что не позволить им соединиться — грех получался еще больший, чем у Адама с Евой. Хотя какой мог быть у них грех, если все человечество обязано им своим существованием!
Лена слабо оттолкнулась, а может, это был ответный робкий порыв, но Олег больше не желал и не имел сил разбираться в тонкостях. Все же самое великое таинство и совершенство на земле — это чувственное женское тело. Которое можно ненасытно целовать, подсознательно отмечая уголки, откуда исходит дрожь, и вампиром впиваться в них, не давая им успокоиться. Упругая, плотненькая фигура Лены — вся истома…
— Погоди, я приму ванную, — выбросила, наконец, перед морской пехотой Северного флота белый флаг московская Бастилия.
Писать стихи Олег бросил еще в школе, военное училище перевело его в когорту прозаиков, должность разведчика в морской пехоте предопределило дорогу в критики, но тут воображение вновь вернулось к поэзии и откликнулось сразу: сквозь воду в ванной он увидит…