Я знал, что должен ответить немедля, пока нас еще можно было услышать. Я произносил слова, едва они приходили мне на ум:
— Увы, почтеннейший, человек живет, ища наслаждений…
Тут под взглядом Мартина Прыгун достопамятно победил свой страх. Он сделал шаг-другой вперед с жестом, сопровождающим признание Адама.
— Женщина соблазнила меня, и я пошел с ней, — сказал он. При этом он повернулся к Соломинке и очень быстро и кратко пошевелил пальцами правой руки, заслоняя ее туловищем от зрителей. Тогда я этого знака не знал, но так просят того, на кого смотрят, чтобы он что-то повторил. — Плотью своей она соблазнила меня, — сказал он.
Соломинка выпрямился. Солнечная маска Змия смотрела на нас и на зрителей с неугасимой улыбкой. Тем же быстрым движением, что и в первый раз, соблазнительница приласкала себя, сложила руки стрелой у места похоти, покачала плечами в гордыне, упиваясь своей властью. И в безмолвии зрителей, вновь нерушимом, я услышал шорох крыльев голубя, взлетевшего над крышей гостиницы.
Теперь наконец мы могли все скрыться за занавесом — все, кроме Томаса Уэллса, который оставался все время, пока Алчность и Благочестие готовились к борьбе за душу женщины. Вот так мы были спасены нашими собственными усилиями. Но эти же усилия, это спасение в последний миг от неминучей беды освободило в нас что-то, прежде запертое в клетке.
Первым показал это Прыгун, оставшийся один перед зрителями. Существует отчаянная лихость, пробуждающаяся в боязливых, когда они преодолевают свои страхи, и, может быть, она-то теперь и вела Прыгуна. Он намеревался перед убийством повеселить людей старой пантомимой об укравшем яйца воре, когда эти яйца разбиваются у него под одеждой. В ней он упражнялся и смешил в сарае нас всех. Однако теперь он заговорил со зрителями напрямую. Стоя за занавесом бок о бок, мы услышали его голос, звонкий и ясный, все еще хранящий что-то детское. Мы услышали, как он задал вопрос, очень простой, но не пришедший в голову никому из нас.
— Отгадайте мне загадку, добрые люди, — услышали мы его слова. — Откуда женщина знала, что я несу кошель? Нашептал ли ей про это какой-нибудь демон? Подбрасывал ли я его вверх-вниз, пока шагал по дороге? А если и подбрасывал, разглядела бы она его с того места, где стояла на выгоне в угасании зимнего дня?
Стивен нагнул длинное туловище, чтобы поглядеть в щель между сукнами.
— Он ходит взад-вперед перед ними, подбрасывая кошель, — хрипло прошептал он. Его темные глаза казались шире обычного, сильнее выделялись на его лице.
— Пойди заговори с ним, Стивен, — сказал Мартин, — прежде чем они снова придут в ярость. Говори все, что придет тебе на ум. А потом выйдем мы с Тобиасом и вступим в спор.