— Иди сюда, малек! Скромность солдата не украшает! Эй вы, хряки, подвиньтесь! В тесноте, да не в обиде!
Ворчание и шум теснее сдвигаемых табуретов.
— Спасибо!
Дунаев благодарно и с восторгом смотрит на меня. Аж неприлично. Он, дурачок, держит меня за героя. Пока ему везет, не было в его жизни ни одного боя. Только наблюдал со стороны. Замкомвзвод! Больше месяца в огне без передышки! Выиграл безнадежный ночной бой, в котором спалили бэтэр, ухлопали семь или восемь мулей, не считая тех, которых потом прибили минометчики и Гриншпун из своего «Мулинекса»! И далее все такое в том же духе.
Не объяснить ему, что ни радости, ни гордости я за это не испытываю. Что на бэтэр меня погнали не кураж, а боль и гнев. Что уж лучше бы все эти, дохлые теперь, мули сидели по домам, копали огороды, тискали своих жен и девок да укачивали детей. Тогда были бы живы Ваня и Крава. Женам и детям погибших врагов тоже не объяснишь, что их мужья и папаши сделали подлость, устроив засаду на приднестровскую разведгруппу на участке договоренного с их соседями-опоновцами перемирия. Для них они подло убиты жестокими сепаратистами. И вполне возможно, что два-три осиротевших пацаненка, крича от этой своей боли, напичканные националистической дурью, возьмут в свои лапки оружие и кинутся с ним на нас. Круговорот боли, лжи и зла в военной природе. Так оно крутит-молотит это кровавое колесо, и выхода из него, легкого и простого, нет. Нельзя бросить оружие, потому что придут со своими дурью и злом мули. Нельзя слегка, только защищаясь, бить их, потому что каждый вольготно чувствующий себя, вкусивший крови националист-недобиток будет продолжать сеять ложь и подстрекать к погромам и войне.
Националистов надо бить беспощадно, пока дикий ужас не заставит их остатки бежать и снова спрятать свое скотское мурло под маски улыбчивых лиц простых честных людей, под которыми они сидели, ожидая своего звериного часа! Тогда они никого больше из молдавских сел Правобережья не смогут угрозами и ложью призвать, заманить на эту подлую войну, затеянную для того, чтобы превратить Молдавию в румынскую провинцию. Да и у нас в решительном бою жертв будет меньше, чем за месяцы бессильного сидения в обороне. Бить и наступать! Восторгаться здесь нечем! Надо быстро эту войну кончать, если только еще получится! Мы воюем за мулиный страх, а не за свой гусарский флер! Вот этого-то Дунаев, напичканный книжками и тупыми фильмецами о прелестях доблестного пиф-пафа, не понимает. Почти как я сорок дней назад.
Ну и черт с ним! Точно так же, как на меня, с теми же чувствами, он смотрит на трофейный Федин автомат с рукояткой под цевьем.