— А там что, не на виду? — зло бросила она.
— Ну, там кабина всё— таки, закрыто всё…
Она посмотрела на меня, с такой брезгливой ненавистью, что мне захотелось прямо здесь провалиться под землю. Но из кабины всё же вылезла и зло хлопнув дверью пошла к «вертушке» мимо ничего не понимающей публики. Ей во след почти бегом направился Эрик. Догнал её у кабины и попытался поддержать под локоть, но повариха словно бы и не замечая его торопливо поднялась по лесенке и скрылась в кабине, за ней юркнул Эрик…
«Финики» тоже, было, похватали с бетонки свои «дипломаты» и направились к вертушке, но на полпути были остановлены борттехником, который что-то им эмоционально объяснил, после чего «финики» ошарашено повернулись в нашу сторону, разглядывая нас так, словно узнали в нас родню Басаева…
…Свистел двигатель. Ветертрепал нашу форму. Топтались на бетонке в унылом ожидании «финики». Борттехник нервно курил у края бетонки. Время тянулось как резиновое.
— Да, такого я ещё в своей жизни не видел. — Услышал я Лазаренко. — Теперь вся Ханкала ещё месяц только об этом и будет говорить. «Финики» всем растрезвонят…
Минута проходила за минутой, но никто из кабины не показывался.
— Что они там, склещись что ли? — уже не скрывал своей злости начклуб. — Блин, вот же нашёл я себе приключение…
И здесь, наконец, в проёме двери показалась Света. Запахнув полы куртки, она торопливо спустилась на бетонку, и как-то враз поникнув, опустив голову, почти бегом припустила к нам. Все как по команде повернулись в нашу сторону. Я почувствовал, как жар заливает моё лицо.
«Твою дивизию! Вся эта шушера теперь точно решит, что какой— нибудь местный сутенер. А мне же ей ещё деньги надо отдать…»
И здесь из кабины появился Эрик.
Застёгивая офицерский ремень на ватнике, он неторопливо и торжествующе обвёл взглядом стоянку. На его лице блуждала удовлетворенно— отсутствующая улыбка. Эрик просто купался в нирване. Сейчас он больше всего походил на счастливого щенка — подростка, дорвавшегося первый раз до суки. Лихо сбежав на бетон, он вскинул руку, и, словно поймав над головой какою-то ручку, дёрнул её вниз.
— Готов… — уже без неприязни — есть всё же мужская солидарность! — протянул Лазаренко. — Ну, всё, Еремеев, теперь твой дружок у меня по гроб жизни в должниках ходить будет. Без уха на Ханкале пусть не появляется…
— Поехали отсюда! — подойдя к нам, коротко бросила начклубу Света, открывая дверь в «батон». — Я тебя очень прошу, поехали быстрее!
— Хорошо, Светик, уже едем. — осклабился Толик. — Один момент… Ладно, Лёлёк, бывай! До встречи!