— Какую кличку ты ему дал?
— Не кличку, а оперативный псевдоним.
— И какой?
— Хотел «Задов», но потом передумал — «Хвостов».
— Хрен редьки не слаще. И что дальше? Начальникам доложил?
— Я что, похож на идиота?
— Вроде нет.
— Кто же, находясь в здравом уме и трезвой памяти, отдаст агентуру в зоне боевых действиях? Никто. Вот и эту образину я с собой утащил.
— Неплохо, неплохо.
— Так что к смерти Муслимова я имею самое относительное отношение, прости за тафталогию. И почему меня записали в кровники — хрен его знает.
— Так как насчет того, чтобы немножко разбогатеть? А, Алексей?
— Андрей, ты сам не веришь в эти бредни, а меня втягиваешь во все это. Даже на секунду допустим, что я соглашусь, и что? Что дальше?
— Дальше? Мы с тобой идем в Чечню. Идем под видом иностранных журналистов, насмотрелся я, как они работают, сумеем пробраться к базе. Много и долго будем идти и ехать. Потом проникаем в хранилище, берем столько, сколько сможем, в первую очередь — счета в банках.
— Знаешь, мое государство научило, что самый лучший банк — это трехлитровая банка. Не силен я в этих науках, не экономист, не банкир. Не верю я бредням, которые вам наплел этот «муслим» в наркотическом бреду.
— Но с Муслимовым — правда?
— Частично. Ты хоть сам-то представляешь, что и как делать? Это же не мирная воскресная прогулка, и даже не турпоход? Да, кстати, нас могут схватить чечены, и ты снова окажешься в плену. Как тебе такой расклад? Понравилось у них? Милости просим еще в гости. Если твоя Родина способна выкатит еще миллион долларов, то моя порадуется, что удалось сэкономить на следственных, судебных и тюремных расходах. При этом можно раздуть шумиху в прессе, что злые чечены захватили бывшего участника Южного похода. Меня, может быть, наградят… посмертно. Помнишь фильм «Бриллиантовая рука»?
— Помню. Но, несмотря на то, что я был в чеченском плену, и хлебнул столько, что не снилось тебе и в кошмарном сне, то прекрасно понимаю, что именно меня — нас там ждет. Пойми, если я сейчас вернусь в Израиль, то из меня выудят эту информацию. И что дальше? Что?
— Все достанется дядям из Москвы и Тель-Авива. В Москве много евреев, они сумеют договориться со своими родственниками с исторической Родины? Но ты-то сам-то хоть веришь, что такое возможно?
— Что возможно?
— То, что где-то в горах Чечни расположено хранилище финансовых средств покойного Президента Ичкерии?
— Да, Алексей, я верю, — голос у Рабиновича был тверд, он смотрел в глаза прямо, не отворачиваясь.
— И ты отдаешь себе отчет в том, что необходимо пройти вражеской территории без оружия несколько сотен километров, совершенно без оружия, незаметно проникнуть в горно-лесистую местность, а там захватить, или же просочится мимо охраны на секретный объект, похитить там много денег, незаметно вынести их, и так же протопав много сотен километров в обратном порядке, выйти на территорию России, где нас могут схватить и лишить, как денег, так и свободы. Ты в этом отдаешь себе отчет?