— Отхооооод!!! К бронеееее!!!
«Не редеют шеренги бойцов…» Добежал до Прохорова.
— Проша, ну у тебя и рожа… — понесло меня в рифму. — Дуй на своё рабочее место… Всех посадишь внутрь… Башню назад… Отрубишь хвост, если что… По готовности — три одиночных… Бегооом!!!
— А вы?!
— Отдышусь, шумну и догоню… Бегом, давай!!!
Я кожей ощущал, что островок безопасности вокруг нас сокращался, как та самая знаменитая шагреневая кожа. Хронометр в голове отбивал сразу два времени: за себя и духов. Они заметили наше перемещение…догадались, что уходим, поднялись…пошли…побежали, сейчас выскочат на гребень и отрежут отход. Мои уже должны добежать…сели. Где, бога-душу, сигнал? Наконец-то, есть три одиночных!!! Я высунулся и увидел поднимающихся двух душков, навскидку засадил по ним очередь, заставил залечь и бросился к машине. Москва-Воронеж… Да я ещё в сопливом детстве, не успев на троллейбус, бежал целую остановку и запрыгивал на следующей. Употеете догонять… Вылетаю к машине, башня развёрнута назад, оббегаю слева, запрыгиваю на броню и замечаю фонтанчики на дороге впереди, а на самом гребне два силуэта и два мигающих огонька. Потом догнал звук очередей. Грек отпускает бортовые. Подсев, с пробуксовкой гусениц машина срывается с места, а там, где секунду назад стояла БМДешка, рвётся, поднимая клубы черного дыма, граната от РПГ. Слышу два удара как молотком по броне и получаю кувалдой по руке чуть выше локтя. Хватаюсь за руку и проваливаюсь вниз. Больно-то как, зараза!
Слышу, как Проша орёт механику-водителю:
— У-у-у-у-у-у!!!!! Ну, Грека, ты красавец, уважаю… Думал, хер доживу до «дембеля»!!!
— Прохор, слева на гребне!!! — ору я и пытаюсь рукой зажать рану.
Вижу, как он разворачивает башню и запускает длинную очередь из спаренного пулемёта. Отдышавшись, одеваю шлем, и пытаюсь реанимировать связь:
— «Казбек», я «Токарь», приём!!! Я «Токарь» приём!!!
— «Токарь», почему не отвечал, я «Казбек»! Вы где?
— Догоняем, заминка вышла, сейчас всё нормально, приём!!!
Павлов косится на меня и замечает перекошенную, бледную физиономию и кровь, проступающую между пальцами. Слышу, кричит:
— Проша, командира зацепило!!!
Прохоров поворачивает башню и склоняется ко мне:
— Товарищ старший лейтенант, дайте, жгут намотаю… больно?
— Не, мля, щекотно… осторожней, коновал…
Самое противное, что подступила какая-то тошнота, и я боялся из-за этой царапины грохнуться без сознания. С детства боялся крови… Не хотелось бы перед бойцами… Мы уже отъехали порядочно от злополучного места и я снова высунулся из люка. Жадно дохнул вечернего воздуха и заметил, что Проша с Павловым тоже высунулись из своих люков и смотрят на меня. Я не стал ничего говорить, а только рукой показал, чтобы убрались в люки и следили за своими секторами. Только бы кость не зацепило и какую-то заразу не занесло… На карачках, разрывая индивидуальный перевязочный пакет, ко мне приполз Сидоренко. Деловая колбасятина, взял нож и распустил рукав хебчика выше локтя.