— Аккуратней, Сидор, где я другой возьму?
— Отпустите пальцы… ничего… вернёмся — новый справим… правда Проша?
— Говно вопрос, товарищ старший лейтенант! Кость цела? — откликнулся Прохоров.
— Вроде не зацепило… Так болит? — спросил боец, нажимая снизу на локоть.
— Нет…
— Тогда порядок. Док канал обработает и будет как новая.
Он опустил рукав и даже застегнул пуговицу, но жгут оставил на месте. На максимальной скорости мы пролетали кишлаки, вызывая удивлённые взгляды у аборигенов и распугивая редкую живность. Вскоре показалась родная до боли застава артиллерийского дивизиона, а под ней в клубах пыли огромным стадом собиралась и выстраивалась для ночлега дивизионная колонна. Я просто физически ощутил себя у бога за пазухой.
Еще на подъезде заметил строй командиров подразделений и вышагивающего перед ними замкомдива. Он что-то выговаривал нашему комбату и не нужно иметь семь пятен на лбу, чтобы догадаться, кто явился причиной столь пристального внимания высокого начальства к нашему батальону. Ротный бежал мне навстречу и ещё издали махал руками, мол, зовут и ждут. Я спрыгнул с брони и невольно поморщился от неожиданно острой боли.
— Где вас носило, — начал ротный, потом глянул на меня внимательней, — что с рукой?
— Разулись и разбили аккумулятор, поэтому задержались…
— Чего не доложил?
— Заглохли, голосом не доораться, а станция без АКБ — груда железа.
— У тебя руки в крови, зацепило? Где?
— Духам не понравилось, что не дали колонну потрепать, решили на нас отыграться. Царапина…
— Остальные целы?
— Вроде да…
— Пойду, доложу комбату, а то с него замкомдив шкуру из-за вас спускает.
Бойцы почувствовали, что мне готовится ведёрная клизма с патефонными иголками, мышками сидели под бронёй и переваривали услышанное.
— К машине, — скомандовал я, — оружие к осмотру!!!
— Товарищ старший лейтенант, — обратился ко мне сержант Прохоров, — сходите, пусть перевяжут… Я сам всё проверю…
Рука под жгутом посинела, боль сильно давила на психику и я счёл предложение Проши не лишённым смысла. Тем более, что до заставы было не больше трёх сотен метров.
Когда через пятнадцать минут перевязанный и с дозой промидола в крови я бодрячком вернулся ко взводу, картина была непонятная и малоприятная. Бойцы стояли перед чужим майором ободранные, грязные, потерянные и без головных уборов, перед ними лежали распотрошённые десантные рюкзаки, все карманы на обмундировании были вывернуты наизнанку. Бледный Прохоров играл желваками и, казалось, с трудом сдерживал слёзы. Волна стыда и бешенства ударила мне в голову.
— Товарищ майор, что здесь происходит?