— Пэт, — сказала она и умолкла с открытым ртом. Не знала, что дальше говорить.
Я потянул маму за руку.
— А, — кивнула мама, — доброе утро, Бренда. Давно не виделись.
Лицо Бренды было сплошь в веснушках. Футболка на ней висела мешком, в руках она держала пакет с зеленью. Бренда выглядела точь-в-точь как женщина, которая шлет на Рождество дурацкие серебряные шарики.
— Пэт, это действительно ты? — промямлила Бренда.
Не тетка, а пудинг какой-то. Подбородка совсем нет, один жир, который дрожал и перетекал в толстую шею.
— Действительно, — сказала мама.
«Ну пойдем же, пойдем!» — думал я. Куда там!
Мы были заперты в узком проходе: с одной стороны — «Элефант Антик» с его старой мебелью, которую выставили прямо на тротуар, с другой — фруктовый лоток, а впереди преградила путь Бренда Бизли со старушечьей тележкой для покупок и еще чем-то за спиной. Наверное, собаку прятала.
— Я… я… — продолжала мямлить Бренда.
Люди шли, сталкивались, ругались, обходили нас позади фруктового лотка. Внезапно набежали облака, повеяло холодом. Собирался дождь.
— Я… я… То есть мы… Моя половина тоже, конечно…
Я оглянулся — проверить, нельзя ли удрать тем же путем, откуда мы пришли, но людской поток позади нас было не обойти, а эта чертова Бренда своей тушей перегородила весь проход. Только тогда я увидел, что́ она прячет за спиной. Мальчика. Сына. Она почти притиснула его к шкафу, который, как утверждал хозяин мебельного салона, был привезен из Древнего Китая или еще откуда-нибудь. А отец Кэла говорил, что весь этот антиквариат делается в гараже, где здоровенные мужики колошматят мебель, чтобы придавать ей старинный вид.
Бренда прятала сына. Ровесника Дэна. Он был немного похож на Дэниэла, но жирноват. Я взглянул на маму. Она его тоже заметила. Я смотрел на маму и думал про нож.
— Все мы, — тараторила Бренда, — очень-очень…
Мальчишка высунул веснушчатую рожу из-за шифоньера.
«Сзади! — хотел крикнуть я, как мы всегда делали на школьных спектаклях, где мистер Болтай изображал Золушку. — Сзади!»
— Мы понимаем тебя как никто… — бубнила она, вроде, кроме нее, никто ничего не ощущал. В следующую секунду сама она ощутила кое-что другое. Конопатый сынок дернул ее за футболку. Она охнула и закрыла его пакетом, ткнув пучки зелени прямо ему в нос.
Мама открыла сумку, растянула губы в улыбке. Мальчишка снова высунулся. Бренда окаменела. Мама достала из сумки нож и…
— Ну все, хватит с меня! Довольно! Натерпелась! — Мама отвела руку назад и вонзила нож… вонзила нож…
Этого не произошло.
— Очень мило с твоей стороны, — сказала мама и улыбнулась своей прежней улыбкой, которая означала: «Простите, но мне пора». С такой улыбкой она смотрела лишь на чужих людей и никогда на нас с Дэном.