— Не спеши, вспомни как следует.
А сама, наверное, думает: «Давай быстрее».
За окном грустный женский голос произнес:
— Сэб, милый, не стоит играть сегодня. Иди домой.
— Белый медведь.
— Что?
— В зоопарке, мисс. Вы видели, как белые медведи… Ладно, неважно.
— Важно, важно, Харри. Так что ты хотел сказать про белых медведей?
— Ну, знаете, у них спина такая широкая, когда они наклоняются. Вот и он такой широкий. И сильный.
Она закивала, как будто поняла.
— Что-нибудь еще?
— Ему нравится «Молодость».
— Что-что?
— Ему нравится «Молодость». Ну, это песня.
Она опять закивала, прямо как китайский болванчик.
— Уже лучше.
Мама сглотнула так громко, словно что-то упало в пустой колодец.
— Он ее в наушниках слушает. Я имею в виду песню.
— Ты что-нибудь говорил ему, Харри?
— Гип-гип-ура. Когда мы его благодарили.
— А он тебе что-нибудь говорил?
— Нет, он говорил с Дэном.
Не помню, упоминал ли я об этом раньше.
— Поэтому Дэниэл и отстал от нас в Леголенде.
Высокий мужчина перестал писать и поднял голову. Они с Венди обменялись взглядами.
— Так, Харри, давай сосредоточимся на водителе. С самого начала.
Я начинаю рассказывать. Длинный пишет, старается вовсю. Когда я заканчиваю, Венди говорит:
— Харри, ты хочешь что-нибудь добавить? Что-нибудь спросить?
Я смотрю на кожаную обивку дивана. На ней столько морщинок.
— Ну так что?
— Простите.
— За что?
— Я должен был уследить, проверить, сел он в автобус или нет.
Тишина.
— Я хочу лишь сказать, Харри, у нас у всех есть свои обязанности. Я, например, полицейский. Твой папа — доктор. Мама… э-э, — она подглядывает в тетрадь, — мама — журналист. А ты просто мальчик. Хороший мальчик, добрый, умный, но все же просто мальчик, ребенок. И ты не можешь отвечать за жизнь других людей.
— Она права, Гарри, — раздается папин голос.
А маме нечего на это сказать.
Я не поверил Венди ни на мгновение. Много ли она понимает? Все врет и врет. Может быть, она совсем даже и не Венди. Может быть, это и не ее настоящее имя.
Было так жарко, что над черной дорогой дрожало марево раскаленного воздуха. Паримэл, одноклассник Дэна, стоял с матерью у ворот школы. Они разговаривали о чем-то и ели мороженое. Когда мы с папой проходили мимо, оба замолчали, опустили глаза и стали разглядывать мороженое, как невидаль какую-то. Только на самом деле они на него и не смотрели, белые капельки сладкого молока падали на тропинку. Была пятница, вторая пятница после того воскресенья, когда мы потеряли Дэна. Целая куча дней прошла. Наверное, Паримэлу и его маме, как и многим другим, было неловко встречаться с нами глазами. Деревья были украшены шарами и разноцветными лентами. В школьном дворе играл духовой оркестр. Папа, закрыв глаза, стоял под палящим солнцем. Он зевнул. Должно быть, совсем забыл про школьную олимпиаду.