Когда же это кончится?
— Дружок, ты обещал сообщить, если что-то новое…
— Снова ты.
— Ну хорошо. Поговори со своим дядей один на один, по секрету.
Топ-топ-топ-топети-топ.
— По секрету?
— Да, как на исповеди.
— На исповеди?
Топ-топ-топ-топети-топ.
Топ-топ-топ-топети-топ.
Когда это кончится?!
Стук прекратился. Я закрыл глаза.
— Дружок, поверь: тебе необходимо поговорить об этом.
— Слушай, отстань, помолчи немного.
— Что ж… Как знаешь.
Мне нужен покой. Тишина и покой.
Хорошо! Вот так.
Бум-бум-бум-бум-бум-бум.
Черт!
— Дружок…
— Ладно, ладно, отстань. Я с ним поговорю.
Я сбежал вниз по ступеням во двор и остановился, глядя, как Отис наступает на папу.
— Защищайся, что же ты, защищайся. — Отис вскинул правую руку в боксерской перчатке.
Папа покачнулся — бум! — и плюхнулся на землю, как желе.
— Минутку, минутку. — Папа никак не мог отдышаться.
Отис опять в стойке, кулаки в перчатках выдвинуты вперед. Левой, правой, левой…
Я кашлянул.
— Ты что, в игрушки играть пришел или тренироваться? — бросил Отис папе.
Папа поднес руку в перчатке к лицу, шмыгнул носом. Лицо его лоснилось от пота.
— Кхе-кхе, — повторил я. — Слушайте…
Папа вскинул руки, немножко помолотил кулаками воздух, пошел на Отиса.
Отис увернулся.
— Лучше, уже лучше, — хохотнул он. — Теперь мощи добавь, приятель, мощи добавь.
Папа заработал кулаками во всю мощь.
Вжик-вжик, вжик-вжик.
— Замри, — сказал Отис.
Я замер. Папа тоже.
— Прости, Отис… — начал я.
— Чуть позже, Гарри. Доминик, на кого ты похож? Подтяни шорты. — Отис похлопал отца по животу. — Руки выше, выше! Защищайся.
И ударил отца прямо в лицо.
Папа поднял руки, принял настоящую боксерскую стойку.
Отис посмотрел на него так, будто никогда не видел ничего более трогательного.
— Перекур тридцать секунд.
Папа опустил руки с таким облегченным вздохом, будто его перчатки были набиты камнями.
— Отис, у тебя найдется свободная минутка для меня?
Отис посмотрел в мою сторону.
— Гарри, сейчас это ринг, а не просто сад, в котором мы развлекаемся в свое удовольствие. А на ринге действуют свои правила. Смотреть можно, болтать нельзя. Идет?
Что? Что?! Чей это сад, в конце концов?
— Папа, ты же сам говорил, что бокс — ужасный спорт, — сказал я.
— Ради всего святого, Гарри, не сейчас.
— Ты говорил, что это спорт тупиц и скотов.
Вот расскажу Отису все, что папа про него говорил, тогда они у меня узнают. Только я почему-то промолчал. И ушел. Пусть ломают друг другу носы, если им так хочется.