— Черт знает, какая дрянь страшная, — бормочу я. — откуда они здесь взялись — за сто парсеков от Пандоры?.. А ты что, опять его не учуял?
Шекн не успевает ответить. Гремит винтовочный выстрел, эхом прокатывается по площади, и сразу же за ним — второй. Где-то совсем близко. Как будто за углом. Ну, ясно, из того переулка, куда они все убежали…
— Щекн, держись слева, не высовывайся! — командую я уже на бегу.
Я не понимаю, что там происходит, в этом переулке. Скорее всего, на детей напал еще один ракопаук… Значит, винтовка все-таки не игрушечная? И тут из темноты переулка выходят и останавливаются, преграждая нам дорогу, трое. И двое из них вооружены настоящими магазинными винтовками, и два ствола направлены прямо на меня.
Все очень хорошо видно в голубовато-белом свете: рослый седой старик в сером мундире с блестящими пуговицами, а по сторонам его и чуть позади — двое крепких парней с винтовками наизготовку, тоже в серых мундирах, опоясанных ремнями с патронными сумками.
— Очень опасно… — щелкает Щекн на языке голованов. — повторяю: очень!
Я перехожу на шаг и с некоторым усилием заставляю себя спрятать скорчер в кобуру. Я останавливаюсь перед стариком и спрашиваю:
— Что с детьми?
Дула винтовок направлены мне прямо в живот. В брюхо. Лица у парней угрюмые и совершенно безжалостные.
— С детьми все в порядке, — отвечает старик.
Глаза у него светлые и как будто даже веселые. В лице его нет той тяжеловесной мрачности, как у вооруженных парней. Обыкновенное морщинистое лицо старого человека, не лишенное даже известного благообразия. Впрочем, может быть, мне это только кажется, может быть, все дело в том, что вместо винтовки у него в руке блестящая отполированная трость, которой он легонько и небрежно похлопывает себя по голенищу высокого сапога.
— В кого стреляли? — спрашиваю я.
— В нехорошего человека, — переводит транслятор ответ.
— Вы, наверное, и есть те самые добрые люди с винтовками? — спрашиваю я.
Старик задирает брови.
— Добрые люди? Что это значит?
Я объясняю ему то, что мне объяснил Иядрудан. Старик кивает.
— Понятно. Да, мы — те самые добрые люди. — он разглядывает меня с головы до ног. — а у вас дела, я вижу, идут неплохо… Переводящая машинка за спиной… У нас тоже такие были когда-то, но огромные, на целые комнаты… А такого ручного оружия у нас и вовсе никогда не было. Ловко Вы этого нехорошего человека срезали! Как из пушки. Давно прилетели?
— Вчера, — говорю я.
— А вот мы свои летающие машины так и не наладили. Некому налаживать. — он снова откровенно разглядывает меня. — Да, Вы молодцы. А у нас тут, как видите, полный развал. Как вам удалось? Отбились? Или средства какие-нибудь нашли?