— Ты все равно можешь сказать спасибо.
— Спасибо.
— Вот и молодец. Теперь поднимайся, юная леди, и в постель.
Девочка зевала и засыпала на ходу. Она оперлась о мамины ноги.
— Я не могу идти.
— А я не могу тебя нести. Ты слишком тяжелая.
Анна подняла голову и окинула меня оценивающим сонным взглядом.
— Зато он может.
— Нет, детка. У него болит рука.
— Ничего. Я справлюсь, — уверил я. Эллен с сомнением посмотрела на повязку. — Буду рад помочь. Правда.
Я поднял Анну. Волосы пахли шампунем. Девочка уткнулась носом мне в плечо, как делала моя дочь. Держать ее было грустно и в то же время утешительно.
Эллен повела меня на этаж под самой крышей, где находились две комнатки. Анна не шелохнулась, когда мама отодвинула одеяло, а я опустил ее на кровать. Эллен накрыла девочку, убрала с лица волосы, и мы тихо прокрались наружу.
На моем этаже она остановилась, положила руку на деревянные перила и посмотрела на меня. Пронзительный взгляд был полон беспокойства.
— Вы в порядке?
Ей не надо было объяснять, в чем дело. Я улыбнулся:
— Да.
Эллен не стала заострять на этом внимание. Пожелав спокойной ночи, она направилась в бар. Я зашел в номер и опустился на постель, не раздеваясь. От моей одежды все еще пахло дымом, но залезать под одеяло не было сил. Рука продолжала ощущать вес Анны. Закрывая глаза, я представлял, будто то была Элис. Так я и лежал, думал о своей погибшей семье и слушал, как снаружи завывает ветер. Как никогда хотелось позвонить Дженни.
Но с этим ничего не поделаешь.
Раздался стук в дверь, и я вздрогнул. Ведь только задремал. Взглянул на часы — уже девять вечера.
— Секундочку.
Протерев глаза, я подумал, что это Эллен решила меня все-таки покормить. Открыл дверь и увидел Мэгги Кэссиди.
Она держала поднос с тарелкой супа и двумя ломтиками домашнего хлеба.
— Я шла наверх, и Эллен попросила меня отнести тебе это. Сказала, тебе надо поесть.
— Спасибо.
Я взял поднос и отошел, пропуская журналистку внутрь.
Она улыбнулась в нерешительности:
— Снова суп. Нелегкий выдался день, правда?
— Слава Богу, на этот раз ты его не уронила.
Я поставил еду на тумбочку. Было неловко оказаться наедине. Мы старались не смотреть на кровать, которая занимала большую часть комнаты. Я прислонился к подоконнику, а Мэгги опустилась на единственный стул.
— Ужасно выглядишь, — наконец произнесла она.
— Спасибо.
— Я не об этом. — Она махнула на поднос. — Давай, приступай.
— Подождет.
— Эллен убьет меня, если суп остынет.
У меня не было сил спорить. Я слишком устал, чтобы чувствовать голод, однако после первой ложки проснулся зверский аппетит.