Когда Катарина говорила таким твердым тоном, как сейчас, Мария знала, что решение ее непоколебимо. Катарина сменила тему.
— Надеюсь, ты не собираешься сразу же покинуть меня, Мария.
Мария вновь встала на колени у ног королевы и уткнулась лицом той в юбки.
— Я так сожалею, что не смогу прислуживать вам постоянно, Ваше Величество.
Внезапно за дверями послышался шум. Двери распахнулись, и в комнату величавой поступью вошел король. Лицо у него было краснее обычного, а то, что он разгневан, было заметно по его неестественно величавой походке. В руке он держал бумаги, и одного быстрого взгляда, который она метнула на эти бумаги, обернувшись от зеркала, было достаточно, чтобы Катарина поняла, что причиной гнева были новости из Испании.
Мария встала и вместе с другими женщинами в комнате присела в реверансе. Король не одарил оценивающей улыбкой какую-нибудь особенно красивую женщину, попавшуюся ему на глаза, что по обыкновению делал. Генрих всегда был прямодушен, и сейчас все его мысли были сосредоточены на принесенных документах.
Он сделал повелительный жест рукой, весьма красноречивый. Он означал: «Оставьте нас». Женщины поспешили повиноваться, а у Марии при виде разгневанного королевского лица упало сердце, потому что, будучи ближе к Катарине чем любая из ее сверстниц, она знала, что королева начала бояться короля.
Когда они остались одни, Генрих уставился на жену свирепым взглядом, первые несколько секунд слишком разгневанный, чтобы заговорить. Та ждала, по опыту зная, что когда король в таком состоянии, любое небрежно сказанное слово может еще больше раздуть его гнев.
Генрих помахал бумагами, как знаменами при наступлении на врага.
— Новости от твоего отца! — резко бросил он ей в лицо.— Он, видимо, определенно решил меня оскорбить.
— Генрих, уверена, что этого не может быть. Он так тебя уважает.
— Видимо, это не так. Он пишет мне, что мои армии бесполезны. Предлагает воевать для меня, если заплачу ему за наемников!
— Не может быть.
— У тебя есть глаза. Прочти это,— прорычал он.
Она взяла бумаги и проглядела их. Своего отца она могла видеть лишь в том свете, как ее научила мать. Изабелла никогда не жаловалась своим детям на поведение Фердинанда и всегда выставляла его как идеального короля и отца. Только случайно Катарина узнала, что отец много раз изменял Изабелле, чему подтверждением были дети. Даже поняв, что он был неверным супругом, по ее мнению, самой святой и великой из женщин, она все же не могла поверить, что он не был благородным и честным человеком; поэтому она слепо поверила всему, что он написал.