Время шло. Праздник уже закончился. Через каких-нибудь несколько минут гости выйдут в сад и неизбежно обнаружат там огромную гориллу под самыми окнами дворца. Они поднимут тревогу, примчатся стражники…
Одним словом, полная катастрофа!
– Давай, ну давай же! – шептала Пегги.
Урна продолжала уменьшаться. Она уже была размером примерно с цветочный горшок, но все еще оставалась слишком заметной. Мария-Женевьева находилась на грани обморока. Ее бледность напугала Пегги.
Наконец урна стала размером с кубок для вина, затем с наперсток… дело было сделано. Мария-Женевьева сползла на пол, потеряв сознание, и сестре пришлось дать ей пару пощечин, чтобы привести в чувство.
Затем Пегги бережно взяла крохотную урночку пальцами, сунула ее поглубже в карман своего камзола дрессировщицы и помогла Марии-Женевьеве подняться на ноги.
– У тебя получилось, – сказала она, – ты молодец. А теперь пойдем-ка быстрее отсюда.
Оставив за спиной опустевшую крипту, они прошли обратно по тоннелю и покинули подземелье, аккуратно прикрыв за собой железную дверь. Пока ее створку не попробуют толкнуть, никто и не догадается, что замка на ней уже нет.
Торопливо шагая по путанице коридоров, они вышли на первый этаж замка. Как раз вовремя: многочисленные принцы, герцогини и маркизы шумной толпой покидали дворец. Просторный вестибюль наполнился шелестом платьев дам и парадных мантий кавалеров.
Сестры пробирались к выходу, стараясь как можно незаметнее жаться к стенам, но никто из этого благородного собрания не обратил на них внимания. Да и с чего бы? Странствующие артисты имеют ничуть не большее значение, чем лакеи и судомойки! [16]
Едва оказавшись в саду, Пегги попыталась отыскать Гипнозуса. Бедняга сидел, скрючившись под живой изгородью, в каких-нибудь трех метрах от аллеи, по которой валом валили лакеи, мушкетеры и нарядные дамы. Стоит одному из них повернуть голову не в том направлении, и разразится драма.
Так и случилось.
Внезапно какая-то маркиза пронзительно завизжала от страха, указывая дрожащим перламутровым веером в темный угол, где пряталась горилла.
Тут же вспыхнула всеобщая тревога. Придворные кавалеры выхватили шпаги, мушкетеры бросились на караульный пост за своими мушкетами. Зига попыталась остановить их.
– Это всего лишь старая обезьяна! – кричала она. – Она совершенно безобидна. Предоставьте это мне, я отведу ее обратно в клетку.
Но ее никто не слушал. Пегги поняла, что благородные господа рады воспользоваться случаем, чтобы блеснуть перед дамами своей доблестью, изображая бесстрашных героев.
Гипнозуса быстро окружили. Понимая, что спрятаться уже не удастся, он привстал, стараясь сохранять покорный вид прирученного зверя.