На берегу заметили условный знак, и первый в цепочке тут же опустил зеленый флажок. Сигнал зеленой волной пробежал пять миль по тоннелю, и всего через минуту на другом конце уже знали: катапульта выстрелила.
Защелкали хлысты, и вновь пленники из северных и южных земель корчились от боли, а кожаные ремни полосовали уже окровавленные спины. Ось исполинского колеса шелохнулась в выемке.
Пригнали еще рабов, и наконец махина тронулась. Осталось преодолеть последнюю стометровую секцию. Она стремительно набирала скорость, и рабов охватил ужас. Снова засвистели кнуты, однако огромное колесо, летящее по стальным направляющим к лавовой реке, пугало невольников куда сильнее боли. Надсмотрщики не могли их сдержать, и стрелы стали выкашивать тех, кто в ужасе бросал канаты.
Пифос сосредоточенно наблюдал, понимая, что разогнавшуюся махину уже не остановить. Стальные направляющие тридцатиметровой толщины дрожали и гнулись под весом в полтора миллиона тонн.
Наконец колесо достигло низшей точки, и ось с грохотом замерла в стальных упорах. Нижний край угодил точно в открытый колодец, из которого брызнули тысячи тонн расплавленного камня. Лава пожирала и рабов, и господ, не разбирая, кто есть кто.
— Безумец! Ты прикончишь нас всех! — вскричал Талос, хватая Пифоса за руку.
Старик рассмеялся генералу в лицо.
— Прикончу? Очень может быть. Только глянь вон туда, мой высоченный друг! — завопил он, указывая вверх.
Талос оттолкнул ученого и замер. Колесо повернулось, влекомое огненным потоком. В первые мгновения оно едва двигалось, но теперь быстро набирало скорость. Когда лопасти поднимались из огненного потока, с длинных стержней на их концах капала раскаленная лава.
— Давайте воду! Скорее!
Над колесом возникло еще одно отверстие, и оттуда полилась морская вода. Она охлаждала стальные лопатки, чтобы те не плавились. Воздух наполнился паром, и вскоре в пещере стало совсем невыносимо: воздух раскалился до ста сорока градусов. Колесо вращалось все быстрее и быстрее, а металлические стержни касались медной пластины наверху, генерируя электрическое поле.
Никакая река, никакой водяной поток не сравнится по мощи с лавовым. На глазах у Талоса открылось очередное отверстие, и пресная вода из городского водопровода хлынула на лопасти колеса. Крышка отверстия тут же захлопнулась, не выпуская воду обратно. Свежий пар уходил в трубу, пропущенную через центр колеса, к футляру, в котором как бешеный крутился голубой бриллиант. Затем цикл повторялся: отверстие открывалось снова, поливая водой следующую лопасть, которая тут же погружалась в лаву.