Дело в том, что твоя мать не умерла в тот год, когда ты уехала в Америку…»
Все остальное предстало передо мной в виде картин, а не слов, словно перелистывая страницы письма, я смотрела на экран, где одна сцена фильма сменяла другую. Моя мать услышала о новом иммиграционном акте, согласно которому даже дети американских граждан не имеют права приехать в страну. Мама отправилась к преподобному Петерсону за помощью, и он посоветовал ей изменить год моего рождения, потому что в восемнадцать лет я уже считалась взрослой и могла путешествовать одна. А потом моя мать притворилась больной, умирающей, чтобы я уехала и начала новую жизнь в Америке с моим отцом.
«Я рассказал этому проходимцу, — писал дальше преподобный Петерсон, — о том, как мы с Мей-лин фальсифицировали документы, и теперь это может быть использовано против тебя. Я искренне об этом сожалею. Но я не жалею о том, что не сдержал обещания, данного твоей матери. Потому что, передавая тебе эту новость, я могу сообщить и нечто куда более приятное. Я уже написал, что твоя мать не умерла в тот год, когда ты уехала из Сингапура. Но она не умерла ни на следующий год, ни еще год спустя. Через несколько месяцев после твоего отъезда она пришла ко мне и поведала совершенно удивительную историю. К ней неожиданно явился ее отец! Он нашел Мей-лин в ее жалкой трущобе и сказал, что, уйдя из дома, она оказала ему честь, поскольку спасла от позора семью, и теперь он просит ее вернуться.
Я навещал их. Мей-лин угощала нас чаем и своим божественным печеньем, которым она славилась. Я никогда еще не видел такой счастливой женщины. И я знаю, почему она была так счастлива. Потому что ты, Гармония, отправилась искать своего отца, Ричарда Барклея.
Я спросил ее, почему она сделала вид, что умирает. Мей-лин объяснила, что иначе ты никогда бы не уехала. И еще сказала, что, если она не могла быть с человеком, которого любила, пусть с ним будет ее дочь, и этого достаточно.
Через несколько лет я снова зашел к Мей-лин, и, когда мы с твоей матерью остались наедине и вдали от чужих ушей, она рассказала мне нечто совершенно невероятное. Вскоре после того, как она вернулась в родной дом, она решила узнать, как тебе живется в Америке. Ей пришлось это делать без помощи отца, потому что между ними была тайна, о которой нельзя говорить вслух: ты, Гармония, являлась позором семьи. Но Мей-лин должна была знать, что с тобой все в порядке, что ты нашла отца. Эти вопросы жгли ей сердце. Она писала письмо за письмом в Сан-Франциско, а потом неделями ждала ответа. Наконец Мей-лин узнала новости, получив вырезку из газеты, объявляющую о твоей помолвке с Гидеоном Барклеем.