Винтарь всё время норовит съехать вперёд и очень мешает. Не привык... Да если честно, я вообще не понимаю, нахрен мне это подобие амерекоского автомата? Стрелок из меня всё равно нулевой. В стройбате я своё отслужил... нет, не из-за того, что тупой... хотя...
Ещё в первый раз в военкомате, когда дурацкие тесты проходили, я набрал самый большой балл. И не просто самый большой, а самый большой в нашем городке за последние сорок лет! А потом, когда все в коридоре тусовались в ожидании, гляжу сквозь приоткрытую дверь, а там в кабинете штанга, и на ней девяносто кг. Во мне самом шестьдесят пять тогда было, но я шмыганул в приоткрытую дверь и отжал ту штангочку лёжа от груди двенадцать раз. Когда обратно на стойки её положил, гляжу - в дверях «летюха», старший. Он даже ругаться не стал на мою борзоту, а отрядил четверых «бойцов» вытряхивать половики, назначив меня им в командиры. А потом был майор, который выдавал приписные в актовом зале.
- Ну-у, - говорил он, глядя на меня, как на редкое ископаемое. – Ну ты выдал. Ты это, если хочешь в училище какое... мы тебя в любое... на права бесплатно выучим тоже...
Я обрадовался, помню. Потом кивнул, а потом... забил.
Ну, а уж совсем потом - определённый возраст, особого рода причёска, автобус и вперёд, на самый лучший урок жизни. И полное попадалово – стройбат. Хотя, это ещё с какой стороны поглядеть.
И само собой, одноразовое стрельбище за все два года. Зима, мороз минус пятнадцать, два десятка километров пешком. Иногда правда «сержики» переводили нас на бег для сугрева. В общем: ноги гудят, стираются до задницы, уши, как варёные раки, соплями собственными давишься – курорт одним словом. Три патрона, пальцами, которых нихрена не ощущаешь, кое-как в рожок, три одиночных куда-то туда. Всё, бойцы. На этом праздник заканчивается, и возвращаемся к трудовым будням.
Короче, не «пехота» я даже, и винтарь этот мне, как мёртвому припарка. Вот только Хлох ничего об этом, конечно, не знает. Хотя, если это тело в какой-то их военхол поступало, возможно и стрелять оно умеет лучше моего.
Перетащив всех мертвяков, минут пять отдыхали. Я присел прямо на землю и по привычке потянулся к карману за сигаретами. Рука ещё не преодолела и половину пути, а мозг уже успел невесело констатировать – о табаке придётся забыть. Или перейти на то, что курят эти чешуйчатые. Если они вообще что-то курят.
Хлох молча ушёл к средней машине, но быстро вернулся с канистрой в руках. То, что это канистра, понятно с первого взгляда: из металла, форма прямоугольная, наверху горлышко с крышкой. Я задумчиво смотрел, как он резкими рывками выплёскивает из неё на «головную» местное топливо. По запаху – голимый бензин.