Не выпало Лауре быть свободной. Вечно чья-то собственность, вещь, она и не знала, что такое воля, и не знала бы, что с ней делать, получи ее. Но душа-то ее была свободна, и знала: неправильно это, когда один человек владеет другим, распоряжается и жизнью и смертью его...
Когда Эрик и лекарь добрались до терема, там по-прежнему стояла гробовая тишина. Эрик волоком потащил Саддама к бане и нос к носу столкнулся с Преславой. Лицо ее было заплакано, и у Эрика упало сердце.
– Что? – кинулся он к старухе.
– Плохо, – ответила бабка и, утерев глаза кончиком плата, тяжело вздохнула. – Кончается она, и ребенок, не знаю, жив или нет. Велик он для нее, пичужки. Она ж как тростинка тонкая, куда ей твоих детей рожать.
– Я лекаря привез, – сказал Эрик, чувствуя какую-то необъяснимую вину за то, что его дети такие крупные.
Тут только бабка разглядела в полумраке коридора чудного старика в странной, нерусской одежде.
– Энтот, что ли? – удивилась она. – Откуда такое чудо?
– Не фыркай, бабка, – подтолкнул Преславу Эрик. – Это лекарь самого князя Владимира.
– Ой, – испугалась старуха. – А чтой-то он чудной такой. Неужто князь себе лучше найти не мог?
– Он и есть лекарь самый наилучший, просто приехал он в Киев из дальней страны.
– Там что ж, все так ходют? – еще больше изумилась старуха.
– Да, у нас все так ходят, – вдруг раздался гортанный голос. – Но я приехал сюда не для того, чтобы обсуждать странности моего одеяния, а для того, чтобы помочь больной. Где она?
Эрик молча распахнул дверь и опрометью кинулся наверх. Только там остановился, прислушиваясь. Преслава сей же час о чем-то заспорила с Саддамом, потом умолкла, и слышен был только сварливый голос княжеского лекаря. Затем послышался топот ног, голоса. Из всего услышанного Эрик понял, что лекарь приказывает перенести Лауру в опочивальню, ругает слуг и его самого варварами и палачами. Эрик ушел от греха подальше в верхнюю горницу, присел там на лавку, потом вновь заслышал возню – Лауру перенесли в опочивальню, и кинулся к туда.
Эрик оттеснил Преславу в угол, прежде чем она смогла проскользнуть в комнату.
– Что это вы удумали? – мрачно спросил он.
– Лекаря своего спрашивай, я лишь делаю, что он говорит, – ответила строптивая бабка.
– И что же он говорит?
– Не велел тебе сказывать. И в комнату тебя пущать не велел, – словно угадав помысел господина, выпалила старуха.
– Что значит, не велел? – вознегодовал Эрик. – Я здесь хозяин!
– Он сказал, что если ты войдешь, то он делать ничего не станет и Лаурка твоя ихнему Аллаху душу отдаст, – таинственно изрекла старуха.