Один удар сломал в ней хрупкий сосуд любви. Да и была ли она? Полно! Молодая девчонка обрадовалась, что стала большой, взрослой девушкой, что в нее влюбился такой видный парень. А любви-то и не было!
Будь Ксения воспитана по-другому, она бы даже не смела размышлять о своих чувствах к мужу. Но с детства она была окружена обожанием и преклонением, ничего для нее не жалели, и тут вдруг такое обращение! Жестокость мужа мгновенно оттолкнула от него сердце супруги. Сразу же припомнились все его прегрешения, бывшие и небывшие – и то, что не сказал никогда ни одного ласкового слова, никогда не приласкал, не советовался... А главное, что не обращал внимания на ребенка.
Чадолюбие – вот первое, что ей понравилось в Феофане. Он был уже в летах, семьей как-то не успел обзавестись, но страстно желал иметь детей. Маленькая Дашенька приводила его в молитвенный восторг – он мог часами возиться с ней, развлекая ее нехитрыми забавами, позже, когда она чуть подросла, беседовал с ней, рассказывал ей забавные сказки.
С умилением Ксения поглядывала на свое дитя, которое звонко хохотало над очередной прибауткой Феофана, и пришел день, когда она встретила взгляд, направленный на нее поверх золотой головки девочки – страстный, нежный, обожающий взгляд...
Мелодия любовной песни, услышанной ею, окрепла и стала ближе. Ксения впервые в жизни была по-настоящему счастлива. В короткую пору жениховства Романа ей так и не удалось ощутить со стороны будущего супруга этой обволакивающей нежности. Да и слишком быстро все случилось – Роман даже не пожелал убедиться в ответных чувствах невесты. Ему было все равно – любит ли она его, главное, чтоб принадлежала ему, и дело с концом! Уже гораздо позднее, повзрослев, поняла Ксения, что более всего на свете боялся Роман того, что останется один, а потому и жена ему нужна была паче всего для того, чтобы не чувствовать себя одиноким.
Феофан был не таков. Медленно, не торопясь, приручал он ее к себе, связывал незримыми золотыми ниточками две одинокие души. Страсть его горела ровным пламенем, которое не причиняло боли, не обжигало – только волны тепла согревали сердце. И даже тогда, когда Ксения оказалась целиком в его власти, растерянная, расслабленная – он не торопился овладеть ею, словно давал время прийти в себя, одуматься...
С того момента Роман перестал для них существовать. Никто не думал об обиженном муже, никто не вспоминал о нем. Ксения и теперь не могла понять – как зародилась ложь о его смерти? В чьих устах она впервые прозвучала? Да и не было это ложью, а просто высказанной надеждой, в которую неожиданно поверили все вокруг, начиная от самих любящихся и заканчивая последней служанкой.