К примеру, в свое время в Гейдельберге я задался целью разузнать все, что касается пяти студенческих корпораций. Я начал с белых шапочек. Расспросил одного, другого, третьего из тамошних обывателей, и вот что узнал:
1. Эта корпорация именуется Прусской, потому что всем, кроме пруссаков, доступ в нее закрыт.
2. Она именуется Прусской просто так. Каждой корпорации заблагорассудилось присвоить себе название одного из германских государств.
Она вовсе не именуется Прусской корпорацией, а только Корпорацией белых шапочек.
В нее допускается любой студент, если, он немец по рождению.
Допускается любой студент, если он европеец по рождению.
Допускается любой студент–европеец, лишь бы он не был французом.
Допускается любой студент, где бы он ни родился.
Не допускается ни один студент не дворянского происхождения.
Не допускается ни один студент дворянского происхождения, если оно не установлено в трех коленах.
10. Дворянское происхождение необязательно.
И. Не допускается ни один студент без денежных средств.
12. Насчет денежных средств — вздор и чепуха, такого условия нет и не было.
Сведения эти я частично получил от самих студентов — студентов, не принадлежащих ни к одной корпорации.
В конце концов я обратился в штаб–квартиру, то есть к самим белым шапочкам. Собственно, полагалось бы начать с этого, но у меня еще не было среди них ни одного знакомого. Но и в штаб–квартире меня ждали трудности: вскоре я убедился, что есть вещи, известные одному члену корпорации и неизвестные другому. Да оно и естественно: очень немногие члены знают о своей организации все, что можно знать. По моим наблюдениям, в Гейдельберге не найдется мужчины или женщины, которые не ответили бы уверенно и без запинки на три вопроса из пяти, какие может задать иностранец относительно Корпорации белых шапочек; но из трех ответов по меньшей мере два окажутся неверными.
Общераспространенный немецкий обычай — садясь за стол или вставая из–за стола, учтиво кланяться незнакомым людям. Новичок при таком поклоне так теряется от неожиданности, что того и гляди споткнется о стул или о какой–нибудь другой предмет, хотя ему в то же время и приятно. Вскоре он уже ожидает поклона и готов на него ответить, но взять инициативу в свои руки и поклониться первым робкий человек не так–то легко решится. «А что, — думается ему, — если я встану и поклонюсь, а этим дамам и джентльменам вдруг заблагорассудится презреть свой национальный обычай и они не ответят мне на поклон? Как я буду себя чувствовать, если я вообще это переживу?» Такие мысли убивают его решимость. И он пересиживает всех за столом, дожидаясь, чтобы немцы встали первыми и первыми поклонились. Сидеть за табльдотом — изводящая штука для человека, который мало до чего дотронется после первых трех перемен; сколько же томительных часов ожидания выпало на мою долю единственно из–за моих страхов! Чтобы убедиться в их неосновательности, мне понадобились долгие месяцы, и все же я в том убедился — на многочисленных опытах, которые ставил на мистере Гаррисе, моем агенте. Я каждый раз просил его встать, поклониться и уйти; и ему неизменно отвечали на поклон, после чего я тоже вставал, кланялся и уходил.