Ник добрался до озера, до верфи, где находились первые спущенные на воду лодки. Одна из них, с зеленым, свернутым сейчас парусом (его сделали из не до конца разодранной урунгхами палатки), выглядела немного нескладно. Но тем не менее все лодки скользили по глади озера плавно и легко, а рыба в местном меню уже стала появляться. И хорошо – постоянные каши и пюре из корнеплодов и мясо нанду уже стали приедаться.
– Ну что, с выздоровлением, Призрак! – Улыбающаяся Химера прошла мимо юноши к причалу. И чего она все время ехидничает? Можно подумать, сама не болела!
Почему-то настроение у Ника резко испортилось. Мрачно нахмурившись и не глядя по сторонам, он направился к загону с животными.
Все подопечные оказались живы и здоровы. Георгий в очередной раз оказался прав – и люди и животные переболели, но никто не умер. Гром и остальные собаки из стаи при виде Ника пришли в бурный восторг, состоявший из приветственного лая, прыжков и виляния хвостом. Рона тоже не отставала и, бросившись к Хозяину, едва не сбила его с ног. Гром ревниво покосился на ротвейлера, но решил, что рычать на такую собаку ему не подобает: стара уже, да и если Хозяин ее любит, значит, так зачем-то надо.
А затем появился Корвин, и Ник снова впал в депрессию – настроение рухнуло ниже нулевой отметки. Причем ничего плохого или обидного Корвин не сказал – наоборот, обрадовался тому, что Ник снова на ногах. Но вот на шее у воина красовалось ожерелье, сделанное из когтей урунгхов.
– Ну как, отоспался, парень? – спросил Корвин с тем мягким и почти неслышным акцентом, который отличает жителей Казани. – Передаю тебе дела – мне в последние дни пришлось стать на время Мастером животных.
– Отоспался, – через силу кивнул Ник.
– Да уж, от того зелья, которое варит Олли, можно, пожалуй, однажды и не проснуться.
– Кто-кто?
– Олли… Ну да, ты же еще не в курсе… То ли она сама догадалась, то ли, – Корвин понизил голос, – ярл дал ей ума. Ну, Ольга, Олли – разница на слух невелика. Зато, сменив имя, вроде бы как судьбу меняешь…
Честно говоря, к этой новости Ник остался совершенно равнодушен. Прежде бы ему очень польстило, что обыкновенно хмурый и неразговорчивый Корвин говорит с ним как со своим приятелем. Теперь же юноша не мог дождаться, когда же закончится этот треп ни о чем, и когда Корвин наконец вышел, Ник вздохнул с облегчением.
А поселение, которое уже успели торжественно назвать Эльсинором (просто кинули жребий, и выпало название из Гамлета, и Георгию осталось только головой покачать – мол, как вы судно назовете, так оно и поплывет), сильно переменилось. Ник не мог точно сказать, в чем эти изменения заключались. Как будто звуки стали другими – более пронзительными. Как будто краски сделались резче, и любой не встречающийся в природе цвет бил по глазам, как яркая вспышка.