У Алисы уже слипались глаза, и Женя уже готовилась укладывать её спать, когда открылась дверь. И не наружная, а в комнату. Женя резко обернулась и обессилено опустила на колени шитьё.
В дверях, привалившись левым плечом к косяку, стоял Эркин. Стоял и молча смотрел на неё. И молчание становилось ощутимо тяжёлым, заполняло комнату. Разбуженная этой тишиной, Алиса подняла голову и, узнав его, улыбнулась.
— Ну вот, — в её голосе звенело торжество, — я же говорила, он вернётся.
Она говорила по-русски, и Эркин, не понимая слов, улыбнулся её улыбке. И это вывело Женю из оцепенения.
— Господи, — она скомкала и бросила на стол шитьё. — Наконец-то. Ты же мокрый весь. Сумасшедший, честное слово, Эркин, ты сумасшедший, в такую погоду, после болезни…
Она уже сорвалась было с места, но он шагнул к столу.
— Вот.
На стол легло несколько монет, две измятые мелкие кредитки и напоследок большое краснобокое яблоко.
— Что это? — но, спрашивая, Женя уже знала ответ.
— Вот, — повторил он. — Это я заработал. А это, — он осторожно катнул яблоко, — это я купил.
И поднял на неё глаза.
— Сегодня было мало работы. Это… это очень мало, да?
Женя покачала головой, и его встревоженное лицо снова просветлело.
— Господи, — повторила Женя. — Как я волновалась за тебя.
Но он ждал другого, и она сказала и сделала то, что должна была сделать. Взяла кредитки, аккуратно разгладила их и положила в шкатулку на комоде, где хранила деньги, а мелочь положила в вазочку рядом.
— Спасибо, Эркин.
Он перевел дыхание и улыбнулся той, прежней улыбкой, снова став на мгновение озорным мальчишкой. Женя подошла к нему и остановилась, словно хотела поцеловать, но только положила руки ему на плечи.
— А яблоко моё! — пропела Алиса.
— Алиса! — ахнула Женя. — Немедленно положи яблоко. Эркин, скорее на кухню, там плита, развесь куртку. Давай, давай, я сейчас тебе разогрею.
— Яблоко мне! — запротестовала Алиса.
Женя чуть ли не вытолкала Эркина и занялась Алисой.
— Помоем, нарежем, тогда поешь.
Когда она прибежала на кухню, в плите пылал огонь, от куртки на верёвке валил пар, Эркин сидел на корточках перед открытой топкой и то ли грелся, то ли ворошил поленья. Услышав её шаги, он поднял голову, и Женю удивило странное выражение его лица, будто он хотел что-то сказать и не решался. Но ей было некогда сейчас, и она, сдёрнув полотенце, кинула ему.
— Протри волосы.
Эркин поймал его на лету и отошёл от плиты. Возясь с кастрюлями, Женя слышала, как он отфыркивается и встряхивает головой.
— Почему так поздно, Эркин? — спросила она, не оборачиваясь.
— Ждал, пока стемнеет, — сразу ответил он. — Чтоб из окон не увидели. Женя, я задвинул засовы, на калитке и внизу, так?