— Вот черт возьми; это вы о тех двоих, что рысь загрызла? — с невероятным облегчением выдохнул тот. — Так бы и сказали. Вы уж больше не стращайте так честного человека…
— Если честный человек пообещает следить за выражениями в моем присутствии.
— Сегодня же пойду к нашему святому исповедаться в богопротивной брани, — сокрушенно покачал головой Бруно.
Один удар — всего один удар, и эта ухмыляющаяся физиономия будет лежать на столе с разбитым носом…
Курт встряхнул головой, осторожно переводя дыхание, и постарался отогнать от себя гневные мысли, которым было сейчас не время и не место. Как бы сегодня святому отцу не пришлось выслушивать исповедь самого господина следователя; это кроме того, что злость мешает работе, о чем наставниками было велено помнить не раз и не десять…
— К делу, Бруно, — приказал он тихо.
Бродяга пожал плечами, перестав улыбаться, и уселся поудобнее.
— За это платил капитан тутошнего барона самолично. Неплохо заплатил, между прочим, на полстены бы потянуло.
— Кто обнаружил погибших?
— Капитан и обнаружил, — он махнул рукой в сторону, где остался вдалеке древний замок. — Их же рукой подать от замка нашли. Когда-то, местные говорят, охота там была приличная, а теперь барону не до того; горюет. Сын…
— Я знаю, — перебил Курт. — Дальше.
— Ну, чего дальше-то? Баронские люди перестали зверье прореживать, оно и расплодилось. Бегают где хотят. Страх потеряли. Иду как-то по подлеску, а там тетерев — здоровущий, как хряк; пялится на меня, гад, и не улетает…
— Капитан, — напомнил Курт, пытаясь не позволить себе взбеситься. — Он нашел тела и?..
— Так что б с ним не поговорить? Он-то про себя, небось, лучше расскажет; а то потом выйдет, что я не то брякнул по глупости, и хана капитану…
— Это не твоя забота. Почему он обратился именно к тебе?
Бруно зло улыбнулся, кивнув через плечо на дверь трактира.
— А вы, майстер Гессе, прогуляйтесь по Таннендорфу, поспрошайте, не жаждет ли кто мертвяков поворочать. Посмотрим, много ли желающих вы отыщете.
— А ты, стало быть, жаждал?
— Да что я, в самом деле больной, что ли? Мне денег дали. Можно и поворочать.
— И много дали?
— Пять талеров.
За обмывание двух тел, облачение в саваны… Если Курт верно помнил общепринятые расценки, то два; в крайнем случае — два с мелочью, но уж никак не пять. Не полстены, это, конечно, бродяга приврал, но все равно немало. Подозрительно немало; а для провинции особенно.
Кстати, невольно подумалось ему, если Бруно уже не просадил все пять талеров на колбаски, он достаточно платежеспособен для того, чтобы оштрафовать его за неуважение к следователю…