* * *
Когда Курт добрался до Таннендорфа, было уже за полдень, однако он потратил время на то, чтобы отыскать спуск к реке — после его восьмичасового путешествия по полям под все сильнее припекающим солнцем сапоги были целиком в травяной крошке и пыли, а он сам, казалось, пропитался и этой пылью, и солнцем насквозь. За час высох и он сам, и одежда; к реке, слава Богу, никто за это время не пришел — уже одеваясь, Курт вдруг подумал, в каком во всех значениях неловком положении застукали бы тогда майстера инквизитора…
К трактиру он шагал уже напрямую, самым кратким путем, теперь не таясь за задними дворами; во-первых, те, кому он попался на глаза утром, и без того раззвонили по всем своим знакомым, что видели его уходящим спозаранок неведомо куда, а во-вторых — слишком умаялся и проголодался, и хотелось добраться до места поскорее. Деревня уже вступила в разгар дня, и нельзя было десяти шагов пройти без того, чтобы не попасть в чье-то внимание на улице либо же в их дворах, огражденных заборами, сквозь которые каждый желающий мог видеть все, происходящее вовне; теперь с Куртом здоровались, причем здоровался каждый. Поначалу он отвечал — односложно и без эмоций, но после это стало раздражать, и он лишь нервно дергал углом рта в ответ на очередное 'доброго дня, майстер Гессе'. На другую сторону улицы никто не переходил, скрывая взгляд; однако под конец своего пути до трактира Курт почти уже начал желать этого, лишь бы не видеть услужливо-напряженных физиономий, кривящихся в улыбке фальшивого радушия.
В самом трактире было не более людно, чем вчера, что немало Курта порадовало; он увидел все тех же четверых, которых, кроме Бруно, наблюдал здесь в день своего прибытия — все четверо, увидев его, привстали, нестройным хором желая доброго дня и здоровья. Толстяк Карл явился тут же, вероятно, услышав их. Курту вдруг пришло на ум, что, может, именно он и велел крестьянам здороваться погромче, дабы подать ему сигнал о возвращении высокого гостя.
— Вы так рано исчезли, майстер Гессе, — запричитал трактирщик, напомнив собой не то оставленную поутру девицу, вдруг проснувшуюся в одиночестве, когда засыпала в компании, не то плакальщицу на похоронах. — Я так и не успел спросить вас, что вы предпочитали бы к столу; ведь в чем-то прав этот подлец Бруно — здесь редко готовят, некому готовить…
А я не хотел оставаться у отца Андреаса, с тоской подумалось Курту.
— Мне все равно, — отозвался он, оборвав поток речей трактирщика.
— То есть как же… — оторопело и как-то даже обиженно пробормотал тот. — То есть, разве может быть… Ведь из готового сию минуту только колбасы и копчености, а…