О РОССИИ С ЛЮБОВЬЮ
(Вместо эпиграфа)
«Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство…» –писал Пушкин графу Петру Вяземскому 27 мая 1826 года.
Мы обсуждаем эту цитату с Оксаной, переводчиком этой книги.
Мы часто критикуем себя и свою страну, – говорит мне она. – Наверное, можно сказать, что эта самокритика, иногда даже на грани самоуничижения, часть русской культуры. Мне кажется, многие мифы о России возникли потому, что художественные образы, созданные Пушкиным, Достоевским или Солженицыным, трактовались как документальные свидетельства. В результате получалось примерно то, что Пушкин описывает в своем письме к Вяземскому, – иностранный гость повторяет то, что он услышал когда-то от русского, а может, даже публикует это в своем журнале. У русского читателя такая «цитата» впоследствии вызывает как минимум недоумение, а часто и возмущение.
Почему эти слова, когда их произносит Пушкин, не вызывают таких же отрицательных эмоций?
Да потому, что иностранец повторяет услышанные от русского горькие слова, не испытывая при этом тех же чувств.
Я готов с этим согласиться. Сам я часто могу очень резко высказываться о моей родине, но, если услышу те же слова от иностранца, буду возмущен, ведь у него нет никакого права так говорить.
Для меня эта книга, прежде всего, – объяснение в любви к России. Вся критика, которая здесь содержится, основывается на тех впечатлениях, которые я пережил сам. Поэтому надеюсь, что, если бы Пушкин был жив и читал эти строки, ему не пришлось бы испытывать досаду.
Раньше, пробегая глазами предисловие, я всегда думал – к чему все эти ненужные пояснения и многочисленные «спасибо, спасибо и еще раз спасибо». Теперь, когда я сам написал книгу, я наконец-то понял, к чему. Я испытываю непреодолимую потребность в том, чтобы благодарить и пояснять. Поэтому искренне прошу прощения у всех авторов, которых я незаслуженно укорял.
ПОЧЕМУ Я НАПИСАЛ ЭТУ КНИГУ
За годы моей работы в России я постоянно слышал от самых разных людей: «Леннарт, ты непременно должен написать книгу о том, что с тобой здесь происходило».
Обычно я отшучивался: «Каждая неделя моей жизни в России достойна отдельной книги».
Первые годы я не задумывался всерьез о том, чтобы что-то писать, поскольку был полностью поглощен стоящей передо мной задачей – вывести ИКЕА на российский рынок. К идее книги меня вернула жена, которая время от времени стала спрашивать: «Неужели ты допустишь, чтобы все это забылось? Разве не стоит оставить хотя бы какие-то воспоминания для наших детей, чтобы они лучше понимали, что происходило с нами в эти удивительные годы?»