— Что скажешь? — голос Карпа.
Молчание, потом слова:
— Нам повезло, они ничего не знают.
— А с этим? Может в расход?
— Сейчас подозрительно, да и смысла особого нет. В нем разума осталось, как у курицы, если не меньше.
— Ну что ж, так тому и быть, — тяжелый вздох. — Где он проживает?
— У Пабло, притон «дрожащих», — даже отвернувшись, я почувствовал омерзение, с которым были произнесены эти слова.
— Вот туда и отправь, а Пабло пусть присматривает. Должен же он хоть какую то пользу приносить.
Второй голос хихикнул, они вышли, и я остался один, впрочем, ненадолго. Минут через двадцать появилось двое, перевернуших меня на спину, и собравшихся выносить.
— Эт чё? Трупак тащить к Пабло? — здоровый хмырь.
— Да, вроде говорили, что он живой, — неуверенно ответил второй, невзрачненький.
Поднеся браслет к моим губам и заметив помутнение, уже недовольно приказал товарищу:
— Давай берись, живой еще. Хотя у Пабло и так половина трупов, этот лишним не будет.
Поржав над немудрящей шуткой, меня вынесли на мороз, свалили в тележку и поволокли, я опять вырубился.
Я сильно надеялся, что утром все будет по-другому, я вернусь к обычной больничной жизни, буду потихоньку отходить от операции, травить с соседями анеки. Резаться в карты и морской бой, а то, что сегодня произошло, растает в памяти, как чья то неумная шутка, которую очень хочется забыть
Зачеркиваю на стене еще одну палочку и аккуратно перечеркиваю все семь зачеркнутых наискосок одной чертой. Я здесь уже третий месяц, моя операция, из-за которой я и попал сюда, все больше кажется мне сном, а моя жизнь там — сказкой. Иногда я ловлю себя на мысли, что все придумал, что наверняка был сильный удар по голове, от того ферта, которого мы с Гугнявым выпасли в тот вечер. Гугнявый с той поры сдох, а я выжил, вот только дураком стал. Придумываю себе всякие слова: компьютеры, автомобили… Да таких вещей в помине нет, просто волна страха да еще эти уроды слишком сильно хлопнули меня по башке. Совсем дурным стал, мысли, каких отродясь не водилось — появляются. Но такие моменты бывают у меня редко, может быть с течением времени я и решу, что все это мне поблажилось, но сейчас я более чем уверен, что я и кто я.
* * *
Адаптация проходила быстро и достаточно безболезненно. Наблюдались произвольные подергивания конечностей, временный паралич лица ну и другая мелочевка. Я думаю со стороны это было не сильно заметно. Тем более один барыга, которому я в прежней жизни сбывал кое-что, почти приятель, вернее не то чтобы приятель, скажем так, для того чтобы меня сдать, ему бы понадобилось хорошо заплатить, сказал мне: