Так и оказалось. Они въехали на пристань, Андрей заплатил кассиру положенные деньги и въехал на паром. Как только Куров припарковал машину и выключил зажигание, Магда открыла дверь.
– Пойду проветрюсь, ладно? Ноги затекли.
Куров с Ваней остались в машине. Андрей повернулся к сыну.
– Ну что скажешь, Ваня?
Мальчик молчал.
– Вань, – ласково позвал Куров, – скажи что-нибудь, а? Хоть одно слово: папа, мяч, вода...
Ваня молчал.
– Не хочешь, значит, со мной говорить, да? Ну не хочешь, значит, и не надо. Я все понимаю.
Ваня молчал.
Куров вздохнул и отвернулся к окну. За перилами парома плескалась вода, кричали чайки, прыгали по волнам солнечные блики. И неожиданно Курову захотелось быть таким, каким его описала Магда. Любящим, заботливым отцом, который скучал по сыну. Это было не так конечно же. Но ведь еще не все потеряно, не правда ли?
– Да знаю я, знаю, что козел, – заговорил Куров. – Пропадал неизвестно где. Бросил тебя и маму. Знаешь, я такой непутевый. Ты прости меня...
Ваня по-прежнему молчал, но Андрею показалось, что мальчик придвинулся к нему поближе. И Андрей тихо продолжил:
– Я не знаю, можно ли говорить такие вещи детям. Но ты ведь мой сын, я должен тебе рассказать. Когда я был маленьким, наш отец сильно пил. Он из тех был, про кого говорят: «Напьется, так с царями дерется, а проспится, так и курицы боится». Однажды он сильно ударил маму. И она умерла. А отца в тюрьму посадили. И я остался совсем один. Отец тоже умер, еще в следственном изоляторе. Меня чуть не отдали в интернат, но меня бабушка забрала. Она болела уже, но за мной приехала. Я с ней жил. Она обо мне заботилась, всю жизнь мне отдала. Но это я сейчас понимаю, что она меня любила. А тогда я ее ненавидел. Думал, она надо мной издевается. Господи, она же ни в чем не была виновата! А я и ее изводил. И всех детей, у которых были родители. Бил их, доставал, насмехался. Мне обидно было, что у них есть и мать, и отец, а у меня – нет. Я спрашивал у себя, чем я хуже их, и не находил ответа. Я уходил на речку плакать, чтобы никто не видел. Мне было совершенно по барабану, кто где. Кто в тюрьме, кто в могиле. Я просто хотел, чтобы родители ко мне вернулись, понимаешь? – Куров обернулся к сыну и увидел, что он вот-вот заплачет. – Ох, зачем я тебе все это рассказываю, – виновато пробормотал Куров. – Прости меня, хорошо?
Ваня быстро кивнул. Андрея окатило волной стыда. Ну правда, чего он перед ребенком ныть начал. Плохо ему было... Ване, можно подумать, намного легче было. Больной, слабый, и еще без отца.
К счастью, паром ткнулся в пристань на другом берегу. Куров завел машину и посигналил Магде. Через четверть часа они снова неслись по шоссе. Андрей старался не думать ни о чем: ни о будущем, ни о прошлом. Ни о том, что он рассказывал сыну. Ваня сидел сзади, иногда засыпая, иногда глядя на отца в зеркальце заднего вида. Но мяч из рук мальчик так и не выпускал. Ближе к вечеру Магда крепко уснула. Куров не стал будить ни ее, ни Ваню, чтобы остановиться для обеда. В конце концов, сонное брюхо хлеба не просит. И только когда солнце спряталось за горизонт, Куров начал искать место для стоянки. Он снова выбрал для стоянки опушку леса возле небольшого ручья.